За лагерем было место, где Верити вырезал своего дракона. Мелкие куски камня до сих пор усеивали землю там, где он сидел. Сначала Верити работал зубилом, стуча по нему камнем вместо молотка, но потом окунул руки в первозданную Силу и стал придавать форму камню ими. Мой король. Правда ли он сказал мне, что уже пора создать собственного дракона? И смириться с тем, что о Би будет заботиться кто-то другой? Покинуть человеческое тело, променять его на камень и Силу?
Нет. Завтра на рассвете я встану и пойду ловить рыбу. Поймаю дюжину форелей и съем их все. Потом наловлю еще и закопчу их, а на следующее утро отправлюсь в путь к бывшей рыночной площади. Интересно, помер ли старый медведь зимой, или придется столкнуться с ним?
Мы умрем еще прежде, чем доберемся туда. Фитц… Почему ты не слушаешь меня?
Я не могу.
И это была правда. Во мне не хотела умирать надежда, что я все еще могу вернуться домой и быть с Би. Глисты – не такая уж страшная беда. Баррич знал десятки способов избавиться от них. Целители Оленьего замка выращивают травы в Женском саду. Вот вернусь домой, отдохну и сразу окрепну. Мы с Би будем вместе. Уедем подальше от королевского двора с его правилами. Поскачем верхом. Будем останавливаться на постоялых дворах, словно странствующие менестрели, и Би выучит историю и географию Шести Герцогств, увидев их своими глазами. Шут отправится с нами, и Пер тоже. Будем вести простую жизнь и путешествовать без забот. Мы будем счастливы.
Не хочу смотреть, как ты будешь умирать.
Я не собираюсь умирать.
А кто собирается?
Я набрал немного хвороста. На земле хватало сухих веток и сучьев, но срубить ветку побольше мне было нечем. Я улыбнулся, вспомнив, как Верити восстановил лезвие своего меча, прежде чем отдать его мне. Вернулся туда, где лежал ржавый топор. Провел пальцами по лезвию, рисуя в воображении, как оно становится острым и крепким. Насадить его на топорище оказалось труднее. Но когда я все-таки восстановил топор, то быстро нарубил кучу веток потолще, набрал их полную охапку и отнес к костру. В воздухе еще пахло жареной рыбой, и я пожалел, что не наловил больше. Подбросив пару сучьев в костер, сел у огня.
Проснулся среди ночи, как от толчка. Я лежал на холодном камне, костер почти погас. Подбросил веток и помог ему разгореться, радуясь, что принес достаточно дров, чтобы продержаться до утра. Мне совсем не хотелось бродить по лесу в темноте в поисках кучи веток, которую я нарубил накануне. «Вот сейчас волк упрекнет меня за глупость и лень», – подумалось мне…
Но он не упрекнул.
Далеко не сразу я понял, что его больше нет со мной. Просто нет.
Я остался один.
Глава 47
Сердце волка
Ревел, пожалуйста, съезди сегодня в Дубы-у-воды. Переплетчица Марли сообщила, что мой заказ готов. Я полагаюсь на тебя: оцени, насколько хорошо сделана работа, и либо прими ее, либо попроси переделать. Смотри, чтобы страницы были переплетены в кожу как следует и оттиск на обложке хорошо виден. И если найдешь, что результат стоит уплаченных денег, принеси его мне, но так, чтобы никто не видел. Это подарок юной госпоже Би, и я хочу вручить его сам, сделав ей сюрприз.
Из бумаг Ревела, оставшихся в Ивовом Лесу
Я навещала Олуха каждую ночь, хотя из-за этого днем не могла сосредоточиться. Меня журили за то, что я не выучила калсидийские глаголы или что вышила маргаритки зелеными нитками, и теперь придется все переделывать, но мне было все равно. Каждый вечер я ложилась в кровать и спала, пока музыка Олуха ласково не будила меня. Тогда я спешила по коридорам в ночной рубашке и проводила лучшие часы в своей жизни.
Мне хотелось подарить ему что-то. Хоть что-нибудь. Яркие платки, которые я купила для Ревела, так и лежали в моем шкафу. Мне понадобилось немало времени, чтобы решиться отдать их Олуху. Но даже платков было мало, чтобы выразить всю мою признательность этому доброму старику. У меня были чернила и кисточки, чтобы вести дневник снов. Я очень-очень осторожно вырезала из него страницу и нарисовала Дымка, играющего с катушкой ниток. Глаза сделала зелеными, зрачки – черными, мех – серым, а крохотные коготки – белыми.
Олух очень обрадовался моим подаркам. Он обещал хранить их в секрете.
Вернувшись к себе, я забралась в постель, усталая и счастливая.
Меня разбудила Спарк. Она села в изножье и требовательно шепнула:
– Би! Би, проснись!
– Что? А, это ты! Где ты была? Я так скучала!
– Тсс. – Она мотнула головой в сторону двери, за которой спала Кэшн. – Я тут, в Оленьем замке. У меня много дел. Как только мы прибыли, леди Неттл поручила мне особую работу, и лорд Риддл поддержал ее решение. Я присматриваю за тобой. Слежу, чтобы никто не причинил тебе вреда.
– Это из-за того, как я сбежала на Капризуле тогда?
Я ужасно расстроилась. Надо же было сотворить такую глупость! Теперь родная сестра не доверяет мне. И правильно делает.
Спарк покачала головой:
– Это было решено в тот же день, как мы вернулись. Много лет назад твоей сестре пришлось привыкать к жизни в Оленьем замке, когда она была еще почти девочкой. Она опасалась, что кто-нибудь попытается воспользоваться твоей неопытностью. Риддл согласился. Поэтому я приглядываю за тобой и каждые несколько дней докладываю им.
– Но почему я тебя не видела?
Я осматривала стены в поисках потайного отверстия для подглядывания. Наверняка где-то оно есть…
Спарк улыбнулась:
– Потому что, когда меня не замечают, мне лучше удается приглядывать за тобой. Меня учили ходить по Оленьему замку так, чтобы никто меня не видел. Может быть, когда-нибудь я тебе покажу.
– А почему ты пришла теперь?
– Чтобы сказать тебе, что Олух не умеет хранить секреты. Он похвастается носовыми платками. Два из них он взял с собой в постель. И рано или поздно он непременно покажет кому-нибудь портрет Дымка. Он в таком восторге от подарка, что просто не сможет удержаться. Твоя рука узнается в рисунке безошибочно. Никто не рисует так, как это делаешь ты, не говоря уже о том, чтобы изображать красками такие мелкие детали.
– И тогда Неттл запретит мне дружить с Олухом?
Спарк пожала плечами. В ее обрезанных в знак траура волосах застряла паутинка. Я протянула руку и убрала ее.
– Это решать ей. Но они узнают. Потому что завтра я должна доложить им обо всем.
– А ты расскажешь им, что предупредила меня?
Она протяжно вздохнула:
– А ты расскажешь?
– Нет. Ни за что на свете.
И она выскользнула за дверь. Я проводила ее взглядом и улыбнулась.
В ту ночь я больше не спала. Утром я попросила Кэшн подать мне завтрак в комнату, чтобы отложить всю возню с одеванием и причесыванием. Кэшн испугалась, что я заболела, и согласилась. Поев, я позволила ей одеть меня и причесать мои короткие волосы, закрепив их заколками, насколько это было возможно. Когда все было готово, я отправилась на ежеутренние посиделки у королевы Эллианы. Ее живот уже так вырос, что выдавался вперед, как нос корабля; все разговоры были исключительно о ребенке, и все вещи шились для него. Потом я отправилась на уроки иностранных языков и истории.
