Брайс замерла, как умеют замирать фэйцы. Глаза ее наполнились ужасом.
– И знаешь, что он мне сказал? – продолжала Сабина, лицо которой вновь стало похожим на волчью морду. – Он сказал, что Даника не придет. Она не откликнется на мой призыв. Моя никчемная дочь даже в посмертном существовании не отваживается встречаться со мной. Ей стыдно за то, что она сделала в последние минуты жизни, беспомощно вопя и умоляя о пощаде, как это свойственно людишкам и полукровкам.
Сабина распалялась все сильнее. Ее гнев становился осязаемым.
– А знаешь, что сказал мне Король Подземья, когда я снова потребовала свидания с нею?
Никто из собравшихся не проронил ни слова.
– Он мне сказал, что ты… ты – мусорная куча – заключила с ним сделку. Ради нее. Оказывается, после ее гибели ты приходила к нему и отдала свое место в Костяном Квартале в обмен на благополучное Отплытие Даники. Тебя, видите ли, беспокоило, что из-за постыдной, трусливой смерти ей будет отказано в доступе, и потому умоляла взять ее вместо себя.
От этих слов даже Хант на время забыл о боли.
– Я ходила не за этим! – взвилась Брайс. – Даника не была трусливой! Ни одного мгновения в жизни!
Последние слова Брайс выкрикнула срывающимся голосом.
– Ты не имела на это права! – взорвалась Сабина. – Она была трусихой и трусихой умерла, заслужив, чтобы ее труп скормили речным хищникам! – Предводительница тоже перешла на крик. – И теперь из-за тебя ее постыдное существование продлится эоны! Глупая шлюха, ты не понимаешь, что ей там не место. По твоей вине она должна страдать!
– Довольно, – произнес Микай.
Это был недвусмысленный приказ убираться из его кабинета.
Сабина холодно рассмеялась и направилась к двери.
Брайс продолжала плакать, когда Сабина и ошеломленная Амелия покинули кабинет. Последняя еще нашла силы произнести у двери:
– Прости меня.
Брайс плюнула ей вслед.
Это было последнее, что видел Хант, после чего снова провалился в темноту.
* * *
Она никогда им этого не простит. Никому из них.
Хант оставался без сознания. Он по-прежнему лежал на полу в кабинете Микая. Над ним хлопотали медведьмы, останавливая кровотечение и зашивая культи. Потом на раны наложили повязки, ускоряющие отрастание новых крыльев. Применение первосвета не допускалось. Это противоречило смыслу Живой Смерти и обесценивало само наказание.
Все это время Брайс провела рядом с Хантом, держа его голову на коленях. Она не слышала слов Микая, пытавшегося ей втолковать, что Хант еще дешево отделался. Если бы он дал делу официальный ход, все кончилось бы настоящей казнью.
Через час, вернувшись домой, она уложила Ханта в свою постель и легла рядом, гладя по волосам и слушая ровное дыхание ангела. «Давай ему это снадобье через каждые шесть часов, – велела ей одна из медведьм. – Оно уймет боль».
Исайя и Наоми перенесли их обоих по воздуху. Едва дождавшись, когда они опустят Ханта на кровать, Брайс торопливо поблагодарила ангелов и не слишком вежливо выпроводила.
Брайс и не ожидала, что Сабина поймет, почему она отдала Данике свое место в Костяном Квартале. Сабина не прислушивалась к словам дочери. А Даника говорила, что однажды ее похоронят там со всеми почестями, как остальных великих героев их Дома. И крупица ее энергии останется там навечно, будучи частью города, который Даника так сильно любила.
Брайс видела, как переворачивались лодки с покойниками. Она не могла забыть приглушенные мольбы Даники о пощаде, записанные ущербной камерой дома, где они жили. Брайс не желала уповать на милосердие богов. Это было последнее, что она могла сделать для Даники. И сделала.
Она бросила в Истрос Марку Смерти – плату Королю Подземья. Монету из чистого железа. Такие монеты имели хождение в давно исчезнувшем королевстве где-то за морем. То была плата за позволение смертному переехать на другой берег.
Достигнув его, Брайс опустилась на истертые, полуразрушенные каменные ступени в нескольких футах от воды и стала ждать, глядя на арки Костяных ворот. Вскоре перед нею появился Король Подземья, весь в черном, молчаливый, как смерть.
«Давненько смертный не отваживался ступить на мой остров».
Звучавший голос был одновременно молодым и старым, мужским и женским, добрым и исполненным ненависти. Брайс впервые слышала столь ужасный и в то же время такой манящий голос.
«Я хочу обменять свое место».
«Я знаю, Брайс Куинлан, зачем ты здесь. И для кого ты хочешь обменять свое место. – Король Подземья, казалось, был изумлен ее решением. – Разве ты не желаешь однажды оказаться среди прославленных покойников? Пока эта возможность для тебя не закрыта. Продолжай идти своим путем, и, когда наступит твой час, тебя радушно примут здесь».
«Я хочу обменять свое место. Для Даники Фендир».
«Если ты это сделаешь, все Тихие Обители Мидгарда закроются для тебя. Не только Костяной Квартал, но и Катакомбы Вечного Города, и Летние Острова на севере. Ты это понимаешь, Брайс Куинлан? Обмен места здесь будет означать такой же обмен везде».
«Я хочу обменять свое место».
«Ты слишком молода и отягощена горем. Возможно, твоя жизнь будет долгой, но все равно она – не более чем всплеск вечности».
«Я хочу обменять свое место».
«Ты настолько уверена, что Данике Фендир откажут в приеме? Неужели ты так мало веришь в ее заслуги, раз решила отдать ей свое место?»
«Я хочу обменять свое место», – в очередной раз повторила Брайс, всхлипывая на каждом слове.
«Это необратимое действо».
«Я хочу обменять свое место».
«Так заяви об этом, Брайс Куинлан, и пусть сделка свершится. Произнеси эти слова в седьмой и последний раз, и да услышат тебя боги, мертвые и все, кто между ними. Говори, и покончим с этим».
Брайс не колебалась. Она знала, что это древний ритуал. Она разыскала его в архиве галереи и там же украла Марку Смерти. По словам Джезибы, монету ей подарил сам Король Подземья, когда колдунья принесла клятву верности Дому Пламени и Тени.
«Я хочу обменять свое место».
Обмен свершился.
Брайс ничего не почувствовала ни на обратном пути, ни в последующие дни. Даже мать не заметила, как Брайс под покровом ночи покинула отель и потом так же незаметно вернулась.
В течение последующих лет Брайс иногда вспоминала о сделке и думала, не сон ли это? Тогда она выдвигала ящик, где хранились старинные монеты. Место, где лежала Марка Смерти, пустовало. Джезиба ни разу не хватилась королевского подарка.
Брайс нравилось сравнивать свой шанс на посмертный покой с исчезнувшей монетой. Она представляла монеты в бархатных ячейках душами тех, кого она любила. Все они обитали вместе. И только ее душа исчезла, переместилась, перестала существовать в момент ее смерти.
