Брайс не знала, зачем врет о непричастности Ханта. Возможно, ради объяснения собственного идиотизма. Все удивлялись, как она могла поселить ангела у себя. Надо же быть такой слепой! Хант водил ее за нос, а она не желала слушать ничьих предостережений. Он ведь не скрывал, что по-прежнему любит Шахару и будет любить, пока жив. По Брайс больно ударило, что борьбу с архангелом и мятеж он поставил выше ее, выше их будущего… Говорить об этом с матерью она не могла. Тогда она просто рассыплется на куски.
Брайс вернулась на работу. Что еще ей оставалось делать? Никаких новых вакансий ей не предлагали. Галереи и фирмы, куда она направляла резюме, даже не соизволили прислать отказы.
– Я не хочу об этом говорить, – повторила Брайс.
– Со своим королем ты будешь говорить.
От тлеющего уголька его магической силы замигали потолочные светильники.
– Вы не мой король.
– С юридической точки зрения – твой, – возразил отец. – Ты записана гражданкой полуфэйского происхождения. Поэтому подпадаешь под мою юрисдикцию как жительница города и как член Дома Неба и Дыхания.
Брайс щелкнула пальцами:
– И о чем же вы желаете говорить, ваше величество?
– Ты прекратила поиски Рога?
– Какое значение имеет это сейчас?
– Рог – очень опасная реликвия. Если ты узнала правду о Данике и Аталаре, это еще не значит, что охотники за Рогом отказались от своих намерений.
– Разве Рунн вам не говорил? Даника украла Рог просто так, забавы ради. Потом, вмазавшись как следует, закинула его куда-нибудь. Это тупик.
Король нахмурился.
– Демоны, которых вызывали Даника и другие потребители синта, попадали в наш мир случайно. В синте содержится черная соль. Она и способствовала вызыванию демонов. Напрасно мы вообще затевали поиски Рога. За ним никто не охотится.
Брайс не знала, кого она ненавидит сильнее: Ханта, Данику или себя за то, что вовремя не распознала их вранье. За нежелание это видеть. Ненависть сопровождала ее на каждом шагу, выжигая изнутри.
– Даже если враги и не охотятся за Рогом, нужно убедиться, что он не попадет в чужие руки.
– Только в фэйские руки, да? – холодно улыбнулась Брайс. – Ваш сын – Избранный. Я думала, уж его-то вы давно пустили по следу Рога.
– Принц сейчас занят другими делами.
В переводе это означало: Рунн послал папочку подальше.
– Если у вас есть мысли насчет того, куда Даника, вмазанная до ступора, могла засунуть Рог, я вас внимательно слушаю.
– Поиски Рога – отнюдь не пустяк. Даже если он и утратил свои магические свойства, в фэйской истории он по-прежнему занимает особое место. Если Рог найдется, для моего народа это станет событием величайшего значения. Я думал, что с твоим профессиональным опытом поиски могут заинтересовать как тебя, так и твою начальницу.
– Думайте что хотите, – ответила Брайс, утыкаясь в компьютерный экран.
Король помолчал. Потом его сила создала мощный шумовой фон, искажавший любую аудиозапись камер.
– Я очень любил твою мать. Очень. Ты это знаешь.
– Да, вы настолько ее любили, что оставили ей шрам на лице. Вероятно, на память.
Он вздрогнул! Честное слово, ее непрошибаемый папаша вздрогнул.
– Не думай, что потом я не жалел об этом. И до сих пор жалею. Я живу с ощущением стыда.
– Меня не одурачишь.
Его магическая сила загремела еще громче.
– Ты очень похожа на нее. Больше, чем ты думаешь. Она никогда никому ничего не прощала.
– Принимаю это как комплимент.
В голове Брайс, в ее костях гудел огонь сродни отцовскому, за что она ненавидела короля еще сильнее.
– Я бы сделал твою мать королевой, – тихо сказал отец. – Все необходимые документы были готовы.
– Удивлена, – призналась Брайс. – Такой мезальянс.
Мать никогда не говорила об этом. Даже не намекала.
– Но маме вряд ли захотелось бы стать королевой. Она бы отказалась.
– Она очень любила меня и сказала бы «да», – с абсолютной уверенностью произнес отец.
– Думаете, возможно стереть из памяти, как вы обошлись с ней?
– Нет. Это стереть невозможно.
– Тогда избавьте меня от ваших покаянных банальностей. Вы ждали столько лет, чтобы рассказать мне эту чепуху?
Отец долго смотрел на нее, затем молча прошел к двери и нажал ручку. Послеполуденное солнце замерцало на его волосах.
– Я пришел через столько лет сказать тебе, что ты очень похожа на мать. Но это не все. Еще больше ты похожа на меня. – Янтарные глаза короля (такие же, как у нее) вспыхнули. – И это меня не радует.
Дверь закрылась. В галерею вернулся сумрак. Брайс смотрела на компьютерный экран. Пальцы сами набрали запрос.
По-прежнему никаких известий о Ханте. Ни слова в новостях. Никто не знал, жив Умбра Мортис или нет, где томится и каким издевательствам подвергается.
Словно такого ангела никогда не существовало и Брайс попросту его выдумала.
69
Хант ел только потому, что этого требовало тело, спал от нечего делать, а на экран по другую сторону решетки смотрел, поскольку ощущал себя причастным к случившемуся. Этого уже не переиграть ни ему, ни Виктории, ни тем более Юстиниану.
Тело последнего Микай приказал оставить в вестибюле Комитиума – пусть гниет. Юстиниан провисит там целых семь дней, после чего его снимут с креста и бросят в Истрос. Предателям ритуал Отплытия не полагался. Они идут на корм речным хищникам.
Ящик Виктории уже опустили на дно впадины Мелиноэ.
Мысли о соратнице, запертой на дне глубочайшего провала Мидгарда, где нет ничего, кроме темноты, тишины и тесноты… Судьба Виктории преследовала его во снах. Хант вскакивал и едва успевал добежать до туалета, где его выворачивало.
Потом начался зуд. Сначала в глубине спины, потом ближе к культям, начавшим восстановление крыльев. Зуд не утихал ни днем ни ночью. Нежные крылышки болезненно реагировали на каждое прикосновение. Попытки почесаться отзывались ослепляющей болью. Крылья отрастали непрерывно, час за часом, и Ханту не оставалось иного, как терпеть, стиснув зубы.
«Напрасная роскошь», – говорил он своему телу. К чему отращивать новые крылья, если скоро его казнят? Если не в ближайшие часы, то в ближайшие дни.
Исайя приходил к нему почти неделю назад. Других посетителей не было. Ход времени Хант узнавал по движению солнца, освещавшего вестибюль Комитиума.
И полное неведение относительно Брайс. Он не мечтал, что она каким-то образом получит разрешение на свидание и окажется здесь. Зачем? Только затем, чтобы он на коленях попросил у нее прощения и сказал слова, которые не успел сказать прежде?
