Может, заключение в этой камере и есть его наказание? Микай бросил его сюда – медленно сходить с ума. Не под водой, как Вик. Под землей, лишенного возможности летать и наслаждаться ветром, бьющим в лицо.
В недрах коридора зашипела открываемая дверь. Выбитый из привычной тишины, Хант насторожился. Даже его несчастные крылья временно прекратили зудеть. Но запах, долетевший до него через мгновение, принадлежал совсем не Брайс.
Этот запах был очень хорошо ему знаком. Запах, который он забудет только со смертью; запах, проникавший в его кошмарные сны. Запах, способный настолько обострить его гнев, что становилось невозможно думать.
Перед решетчатой дверью камеры появилась улыбающаяся архангелица – правительница северо-западной Пангеры. Хант так и не смог привыкнуть к тому, что она как две капли воды похожа на Шахару.
– История повторяется, – сказала Сандриела.
У нее был красивый мелодичный голос. Под стать лицу.
Сандриелу выдавали глаза цвета свежевспаханной почвы. Острый взгляд, отточенный тысячелетиями жестокости и почти безудержной власти. Ее глаза наслаждались чужой болью и отчаянием. Кровопролитие заставляло их вспыхивать. В глазах отражалось главное различие между нею и Шахарой: теплота в одних и смерть в других.
– Слышала, ты хотел меня убить. – Архангелица остановилась, скрестила руки на груди. – Неужто мы возвращаемся к старой игре? – спросила она, щелкая языком.
Хант продолжал сидеть, глядя на нее.
– А знаешь, когда конфисковали твои вещи, нашли кое-что любопытное. Микай любезно поделился со мной находками. Особенно этой.
Она достала из кармана его телефон. Взмах руки – и картинка на коридорном экране сменилась. Теперь она воспроизводила экран его телефона. Беспроводное соединение показывало каждое движение пальцев Сандриелы, перебиравшей программы.
– Твоя электронная почта повергла меня в скуку. Столько хлама. Ты что, никогда не удаляешь письма? – спросила она и, не дожидаясь его ответа, продолжила: – Но твои сообщения…
Кривя губы, Сандриела вывела на экран самые последние сообщения.
Оказалось, Брайс еще раз сменила свое контактное имя на «Брайс считает Ханта лучшим».
«Знаю, что ты этого не увидишь. Даже не понимаю, зачем я тебе пишу». И через минуту: «Я просто…» Снова пауза, затем: «Мне все равно. Возможно, это будет читать кто-то чужой. Если да, не обращайте внимания».
Больше сообщений не было. В голове Ханта установилась полная тишина.
– Хочешь знать, что́ меня изумило больше всего? – спросила Сандриела. Она закрыла вкладку сообщений и перешла к галерее. – Эти картинки. – Она усмехнулась. – Ты только взгляни на них. Кто бы мог подумать, что ты способен действовать так… примитивно?
Сандриела включила функцию слайд-шоу. На большом экране начали появляться снимки. Прежде Хант никогда не просматривал снимки, сделанные Брайс и им за эти недели.
Хант увидел себя на диване, попивающим пиво. Он смотрел матч по солнечному мячу, одновременно поглаживая Сиринкса за ушами.
А это он готовил завтрак, довольный тем, что может о ней позаботиться. Еще один кухонный снимок: Хант что-то поднимал с пола, выставив зад. Камера запечатлела и руку Брайс, одобрительно растопырившей пальцы.
Может, Хант улыбнулся бы снимку и даже усмехнулся, не появись новый: Брайс, сфотографированная им, когда она что-то говорила. Он удачно поймал паузу между словами.
Их общий снимок на улице. Хант выглядел раздраженным, недовольный тем, что его снимают. Брайс нагловато ухмылялась.
Снимок, сделанный дождливым вечером возле канализационной решетки. Брайс, промокшая до нитки и потому невероятно злая.
Сиринкс, уснувший на спине Ханта, свесив лапы… Лехаба в библиотеке, разлегшаяся на своем диванчике, как красотка с журнальной обложки… Панорама реки, снятая им с воздуха… Татуированная спина Брайс в зеркале ванной. Сама она нахально усмехалась, обернувшись через плечо… Выдра в желтой жилетке… Довольное лицо Брайс, получившей долгожданное послание Тариона.
Сандриела что-то говорила, но он не слышал.
Снимки, начинавшиеся шутки ради, незаметно превратились в увлекательную хронику. Много было совместных снимков, и еще больше – снимков, сделанных Хантом. Еда, которой они лакомились. Интересные граффити, попадавшиеся в переулках. Снимки облаков и вполне обыденных вещей, на которые он раньше не обращал внимания, но вдруг захотел оставить на память. Были и снимки, где он улыбался, глядя в камеру телефона.
Постепенно лицо Брайс светлело, а ее улыбка делалась шире.
Слайд-шоу приближалось к последним снимкам… Они на диване: Брайс положила ему голову на плечо, улыбаясь во весь рот, а он вытаращил глаза, но обнял ее за плечи, а его пальцы забрели к ней в волосы… Брайс в его спортивной шапочке… Шутливая фотосессия с Желанным Желе, Грушевыми Мечтами и Кремовым Дуновением. Любимые игрушки Брайс в его постели, на комоде и даже в ванной.
И снова снимки, сделанные на реке. Хант смутно помнил, как Брайс попросила кого-то из туристов поснимать их. Он и не предполагал, что будет столько снимков.
Первым был снимок, где Брайс что-то говорила, а он хмурился и морщил лоб.
Затем снимок улыбающейся Брайс и Ханта, смотрящего на нее.
На третьем она продолжала улыбаться, а он – смотреть на нее так, словно она была единственной женщиной на планете. В целой галактике.
У Ханта забилось сердце. На последующих снимках лицо Брайс было повернуто к нему. Их глаза встретились. Ее улыбка дрогнула, словно она только теперь увидела, как он смотрит на нее.
Потом Брайс улыбалась, глядя в землю. Хант продолжал смотреть на нее. Улыбка Брайс была нежной, по-женски загадочной. Казалось, она знала и не возражала.
И наконец, последний снимок: Брайс склонила голову ему на грудь и обвила руками его талию, а он обнял ее за плечи, закрыв крылом. Улыбались оба.
Широкие, искренние улыбки тех, у кого нет рабской татуировки на лбу и горя в сердце и кто не живет в этом глупом, жестоком мире.
Хроника жизни. Снимки тех, у кого была эта жизнь, причем хорошая. Напоминание о том, как прекрасно, когда у тебя есть дом и та, кому не все равно, жив ты или мертв. Кто вызывал у него улыбку, едва появляясь в комнате.
Раньше у него такого не было. Ни с кем.
Экран потемнел, затем слайд-шоу повторилось.
В этот раз Хант смотрел только на глаза Брайс. Поначалу – сплошной холод. Она кривлялась, улыбалась, но улыбка не достигала глаз. И с каждым новым снимком в ее глазах появлялось все больше света. Они начинали лучиться. Его глаза – тоже… вплоть до последних снимков, где Брайс почти сияла от радости.
Самая прекрасная женщина из всех, каких он видел.
– Хант, неужто ты и в самом деле хотел этого? – с кошачьей ухмылкой спросила Сандриела и кивнула на улыбающееся лицо Брайс. – Вернуть себе свободу, жениться на этой девчонке и жить обычной, рутинной жизнью? Что бы на это сказала Шахара?
