– Глупая ты дырка! – бросил ей змеиный оборотень.
Он открыл барабан револьвера. Движения были скупыми, точно выверенными и оттого еще более жуткими. Сейчас сообщник найдет патроны и принесет ему. Тогда револьвер будет заряжен.
Боль в покалеченной руке Брайс отодвинулась на задний план. Туда отодвинулось все. А на переднем был этот револьвер.
Их покореженный мотоцикл дымился в тридцати футах. Винтовку эти негодяи забросили еще дальше – в заросли колючих кустарников. Неподалеку тарахтел на холостом ходу двигатель грузовичка, нагруженного живой добычей. Куда, в какие руки она должна была попасть, знали только боги.
Брайс и Даника потерпели неудачу. Их авантюрная попытка спасти несчастных животных провалилась.
Глаза Даники цвета карамели встретились с глазами оборотня. Главаря этой отвратительной шайки контрабандистов. Он затеял перестрелку на скорости сто миль в час. Даника управляла мотоциклом одной рукой. Другой она придерживала ногу Брайс, чтобы подруге было удобнее целиться. Брайс уже вывела из строя два седана главаря, полные таких же отвратительных бандитов, промышлявших незаконной продажей диких животных. Их мотоцикл уже догонял мчащийся грузовичок, когда главарь изловчился и выстрелил по колесам.
Мотоцикл опрокинулся. Даника отреагировала с волчьей скоростью: обхватив Брайс, она приняла основной удар на себя.
Содранная кожа. Раздробленная тазовая кость. Таковы были последствия падения.
– Брайс… – прошептала Даника, по лицу которой текли слезы. Она уже примирилась с их колоссальным провалом. – Брайс, я люблю тебя. Жаль, что все так вышло.
– А я не жалею, – покачала головой Брайс, говоря правду.
Подошел сообщник. На ладони лежали патроны. Один за другим, они входили в гнезда барабана, и каждый звук отдавался у Брайс в костях.
– Брайс, я люблю тебя, – всхлипывала Даника.
Эти слова разрывали сердце Брайс.
– Я люблю тебя, – повторила Даника.
Таких слов Даника никогда ей не говорила. За все четыре университетских года Брайс не слышала, чтобы подруга говорила их кому-либо. Даже Сабине. Особенно Сабине.
Брайс смотрела, как по гордому, неистовому лицу Даники катятся слезы. У нее в сердце что-то щелкнуло. Потом в душе.
– Даника, закрой глаза, – тихо попросила Брайс.
Даника недоуменно смотрела на нее.
Брайс знала: она это делает только ради Даники. Только ради подруги она идет на риск.
Щебень вокруг Брайс зашевелился и стал подниматься. Глаза Даники округлились. Волосы Брайс тоже поднялись, как то бывает под водой, на глубине.
Главарь шайки затолкнул последний патрон, защелкнул барабан и наставил револьвер на Данику. Его сообщник стоял рядом и усмехался.
Брайс спокойно выдержала взгляд Даники и, не отводя глаз, повторила:
– Даника, закрой глаза.
Даника, дрожавшая всем телом, подчинилась. Она крепко зажмурилась.
Главарь щелкнул предохранителем, даже не взглянув на Брайс. Камешков и пыли, летящих вверх, он тоже не заметил.
– Да, сука. Ты лучше зенки закрой.
Казалось, Брайс взорвалась. Из потаенного места в сердце наружу хлынул белый ослепительный свет, ударив главарю в глаза. Тот завопил, схватившись за лицо. Сверкая, будто солнце, опустившееся на землю, Брайс шагнула к негодяю.
Забыв о боли, она потянулась к его руке и с силой повернула. Револьвер упал в подставленную ладонь. Еще мгновение – и главарь распластался на асфальте. Брайс выстрелила. Пуля, предназначенная для Даники, вошла ему прямо в сердце.
Сообщник рухнул на колени, прикрывая глаза. Он раскачивался и вопил. Брайс выстрелила снова. Вопли прекратились. Но огонь Брайс не погас. Она помчалась к грузовичку, где последний бандит пытался завести мотор. Данику трясло. Ее руки оставались за головой, а глаза были плотно закрыты и не видели творящегося кошмара.
Оставив попытки скрыться на машине, последний бандит выскочил из кабины и дал деру. Брайс выбрала место на дороге, прицелилась, как учил Рандалл, и, когда цель приблизилась к выбранному месту, выстрелила. Бандит упал.
Окружающий мир еще какое-то время купался в ослепительном свете Брайс. Затем она медленно и осторожно втянула свет внутрь и погасила. То была тайна, которую она и родители столько лет хранили от ее биологического отца, от астериев и всего Мидгарда.
И от Рунна.
Тайна чистого света звезды из иного мира. Из незапамятных времен. Дар древних фэйцев, возродившийся снова. Свет, и больше ничего. Ничего общего с астериями, владевшими жестокой силой звезд. Только свет.
Для Брайс это ничего не значило. Но для Рунна дарования Звезднорожденного и титул значили очень много. Впервые встретившись со сводным братом, она хотела поделиться с ним своей тайной. Рунн отнесся к Брайс по-доброму. Обрадовался тому, что у него появилась сестра. Брайс интуитивно почувствовала: ему можно рассказать.
Но потом она столкнулась с жестокостью их отца. Поняла, что дар Звезднорожденного давал брату хотя бы небольшое преимущество перед этим гнусным чудовищем. Увидела, как брат гордится положением Звезднорожденного, положением Избранного и благословленного Урдой. Правда, на словах он всегда это отрицал.
Нет, не могла она открыть Рунну правду. Даже повзрослев, она продолжала хранить тайну, не собираясь рассказывать о своем даровании никому. Только Данике.
Последняя крупица звездного света погасла внутри Брайс. Вернулись синие небеса, оливковые деревья. Окружающий мир обрел привычные краски. Даника по-прежнему дрожала.
– Даника, – тихо позвала Брайс.
Даника убрала руки с лица. Открыла глаза. Брайс ожидала увидеть ужас, о котором предупреждала мать. Эмбер считала, что такой ужас охватит каждого, кто узнает о ее даре. О странном свете из иного мира.
Но на лице Даники она видела только удивление. Удивление и любовь.
* * *
Брайс стояла перед воротами, держа звезду, что хранила внутри своего сердца. Свет изливался из ее груди и делался все ярче. Чистый первозданный свет.
Пустота была совсем рядом – только руку протяни. И Хел тоже. Но Брайс ощущала странное спокойствие. Слишком долго она держала этот свет в тайне, слишком долго сжималась от ужаса, что кто-то вдруг обнаружит ее дар, и потому сейчас, как ни парадоксально, ей стало легче.
На протяжении последних недель она не раз думала: «Уж теперь-то Рунн догадается». Прежде всего это касалось ее подчеркнутого равнодушия к личности принца Пелиаса – первого Звезднорожденного, а также к личности королевы Тейи. Такое поведение было весьма подозрительным. Брайс испытывала страх, что Рунн все поймет. А когда он положил Звездный Меч на стол в библиотеке и древнее оружие загудело и замерцало, она нарочно отошла подальше, чтобы не поддаться инстинкту и не притронуться к мечу, ответив на прекрасную молчаливую песнь.
