– Мне страшно, – шепотом призналась Брайс.
– В этом-то все и дело. – Даника вновь взяла ее за руку. – Ты боишься жизни. Боишься жить и любить, зная, что завтра это может исчезнуть. Но тогда каждое мгновение становится гораздо драгоценнее.
Даника взяла в ладони лицо Брайс и прижалась к нему лбом.
Брайс закрыла глаза и вдыхала запах Даники, непостижимым образом сохраняющийся даже здесь.
– Сомневаюсь, что мне хватит сил на Выныривание.
Даника отстранилась и посмотрела вверх. Путь туда казался невообразимо далеким. Затем перевела взгляд на дорогу, протянувшуюся перед ними. То была взлетная полоса, в конце которой начиналось свободное падение в вечную тьму. В небытие.
– Просто попробуй, Брайс. Соверши попытку. Я буду с тобой на каждом шагу. Даже если ты меня не увидишь, я всегда буду с тобой.
Взлетная полоса была слишком короткой. Брайс не хотелось смотреть на серую поверхность. А от жизни ее отделял бесконечный океан. Она запоминала черты лица, зная, что другого шанса ей не представится.
– Я люблю тебя, Даника, – прошептала Брайс.
У Даники дрогнуло горло. Она совсем по-волчьи задрала голову.
– Брайс, тебе нужно торопиться, – сказала Даника, стискивая руку подруги. – Нужно решать сейчас.
* * *
На таймере жизни Брайс оставалось две минуты. Ее мертвое тело распласталось на камнях возле слабо мерцающих ворот.
Деклану сжало грудь. Он пока не решался звонить Рунну. Духу не хватало.
– Неужели ей ничем нельзя помочь? – прошептала в тишине зала Гипаксия. – Ну хоть какой-то способ есть?
Нет. В течение четырех минут Деклан вел лихорадочный поиск по всем общественным и частным базам данных Мидгарда, ища чудесный способ. Таких способов не было.
– Мало того что у нее нет Якоря, она достигла этого уровня с помощью искусственного источника силы, – сказал Король Осени. – Ее тело биологически не приспособлено к Выныриванию. Даже при наличии настоящего Якоря она не набрала бы достаточно скорости для изначального прыжка вверх.
Джезиба хмуро кивала, но молчала.
Деклан смутно помнил свой Нырок и Выныривание. Страха он тогда натерпелся изрядно. Он погрузился глубже, чем предполагал. Спасибо, что не вышел за пределы допустимого уровня. Флинн был надежным Якорем, однако Деклан все равно цепенел при мысли, что может не вернуться.
Хотя элевзианская система отмечала слабый сгусток энергии рядом с Брайс, Даника Фендир не создавала связующей нити с жизнью и не была настоящим Якорем. Волчица не имела собственной жизни. Даника была лишь сущностью, побудившей Брайс совершить Нырок в одиночку.
– Я веду наблюдения не один век, – продолжал Король Осени. – За это время тысячи пытались с помощью искусственных средств погрузиться ниже намеченных уровней. Вот только обратно никто из них не вернулся.
Оставалась минута. На часах обратного отсчета мелькали секунды.
Брайс до сих пор не начинала Выныривания. Она по-прежнему занималась Поиском, исследуя свои внутренние глубины. Попытайся она начать Выныривание, таймер остановился бы, отметив достижение ею Промежутка – пограничного состояния между жизнью и смертью. Но таймер продолжал отсчитывать стремительно уменьшающееся время.
Впрочем, это уже не имело значения. Пытайся не пытайся, Брайс ожидала смерть.
Осталось тридцать секунд. Все, кто находился в конференц-зале, склонили голову.
Осталось десять секунд. Король Осени потер лицо, затем взглянул на часы. Жить Брайс оставалось пять секунд. Четыре. Три. Две.
Одну. Миллисекунды мчались к нулю. К неминуемой смерти.
Часы остановились на трех миллисекундах.
В нижней части графика, выдаваемого элевзианской системой, вдоль полосы, ведущей в небытие, пролегла красная линия.
– Она бежит, – прошептал Деклан.
* * *
– Быстрее, Брайс! – требовала Даника, бегущая следом.
Шаг за шагом, Брайс неслась по ментальной взлетной полосе, конец которой становился все ближе.
– Быстрее! – орала Даника.
Брайс бежала, сжимая зубы и ритмично двигая руками. Шансов оторваться было крайне мало. Но Брайс пыталась. Даника бежала рядом. В последний раз. Брайс не имела права подвести подругу.
Нырок она совершила в одиночку, но была не одна. Она никогда не была и не будет одна. Даника останется жить в ее сердце, а рядом – Хант.
Конец дорожки неумолимо приближался. Нужно подпрыгивать и подниматься вверх. Нужно начинать Выныривание, иначе она упадет в небытие. Навсегда.
– Не останавливайся! – крикнула Даника.
И Брайс не останавливалась. Она мчалась дальше. К самому концу дорожки, грозившему стать концом ее существования. Здесь никакой фут не был лишним. Никакой дюйм, включая последний.
Потом она оттолкнулась и подпрыгнула.
* * *
Деклан не верил своим глазам: Король Осени упал на колени. А Брайс поднималась, поддерживаемая потоком силы. Самые глубокие уровни остались внизу.
– Не может быть… – бормотал Король Осени. – Такое просто невозможно. Она же одна.
По суровому лицу Сабины катились слезы.
– Нет, не одна, – прошептала она.
Сила, именовавшаяся Даникой Фендир, сила, что дала Брайс толчок вверх, теперь таяла, уходя в небытие.
Деклан знал: Данике уже никогда не вернуться ни в этот мир, ни на туманный остров.
Даже если Брайс и завершит Выныривание, ее мозг может не выдержать столь длительного пребывания без кислорода. Но его принцесса упрямо двигалась вверх. Ее сила менялась; появлялись оттенки тех, кто помогал ей подниматься: русалок, оборотней, драков, людей, ангелов, спрайтов, фэйцев…
– Как? – недоумевал Король Осени, не обращаясь ни к кому из присутствующих. – Как такое возможно?
Ему ответил дряхлый предводитель волков, чей голос перекрыл попискивание датчиков элевзианской системы:
– Это возможно с помощью самой могущественной силы в нашем мире и во всех остальных мирах. – Он указал на экран. – Силы, что сохраняет верность за пределами смерти и не тускнеет с годами. Силы, которая не отступает перед лицом безнадежности.
Король Осени повернулся к предводителю и покачал головой. Он так ничего и не понял.
Брайс уже находилась на уровне обыкновенных ведьм, но все еще далеко от жизни.
Боковым зрением Деклан увидел движение на другом экране, показывавшем Ворота Сердца, и повернулся туда… Окруженный молниями, живой и здоровый Хант Аталар склонился над бездыханным телом Брайс. Руки ангела давили ей на грудь, делая массаж сердца. Над Хантом трещал гром.
– Я слышал то, что ты сказала, – говорил он сквозь стиснутые зубы. Сильные руки не прекращали надавливаний на сердце. – Ты призналась в этом лишь на грани моей смерти, жалкая трусиха.
