Рома вел меня, не отпуская руки, минут пять в полном молчании, лишь изредка бросая маты на английском. А когда я увидела автомобильную стоянку и свой Харлей, он обернулся и, осмотрев меня, нахмурился.
— Где гребаные штаны?
— Остались в машине у Вадима, — вспомнила я. Вот о чем, а о штанах я даже не вспомнила.
Опять выругался. Возвращаться он, конечно, не думал. А значит, я буду мерзнуть всю дорогу домой.
— Сама виновата, — бросил и протянул охраннику купюру. Тот кивнул и открыл шлагбаум.
У байка, когда Рома надевал на меня шлем, я опять не удержалась от едкого комментария:
— Ты вообще сам себя можешь представить со стороны? Ты же полный неадекват. Что с тобой такое?
— Я принципиальный, — проговорил он все еще холодно, но уже без той присущей ему дикости. Ну да! Пар выпустил и все. Снова порядок.
— Ты псих! — не согласилась я.
— Принципиальный псих, как скажешь, — согласился он и дал мне ключи. А потом кивком указал садиться за руль. Ну хоть что-то. Только я сделала это, а он пристроился сзади, услышала упрек: — Ты обещала. Мы возвращаемся домой вместе.
— Да, но это было до того, как ты начал менять одну брюнетку за другой. Я думала, ты захочешь поехать с Лией.
— Давай в следующий раз ты не будешь думать за меня. Подумай лучше о себе. О том, что садиться в блядском платье к малознакомому человеку в машину посреди ночи не лучшая из идей.
— Но он не малознакомый. Он твой друг. И друг Славы.
— Он мужик с глазами и рабочим членом. А ты в блядском платье! — заорал Рома, буквально меня оглушив.
Я, чтобы переорать его, завела мотор. И очень резко тронулась с места, надеясь, что он свалится и ударится головой побольнее. Жаль, он вцепился в меня мертвой хваткой.
Глава 12
Глава 12
Пока мы ехали по городу, останавливаясь на каждом светофоре и сбавляя скорость на каждом повороте, было терпимо. Во всех смыслах терпимо. Но только мы выехали на ровную трассу, ведущую до нашего поселка, началось испытание холодом и наглостью моего сводного брата.
Он балансировал на грани дозволенного. Без штанов было непередаваемо зябко. Я никогда так не ездила, потому что знала, что есть вероятность прибыть к пункту назначения ледышкой. Куртки было так мало, чтобы согреться… А потом появились его руки. Рома крепко сжимал мою талию одной рукой, а второй растирал бедро, и так по очереди, то левое, то правое. В такие моменты я особенно злилась на него. Он заботился обо мне. Говорил, что ненавидит, и другие обидные слова, а все равно, когда приходило время, заботился. Так зачем быть таким злым? Почему нельзя просто перебороть себя? А я бы простила его сейчас, после всего, что он сделал?
Только я подумала, что он еще не сделал ничего непоправимого, и несколько добрых поступков и ласковых слов могли бы кардинально изменить ситуацию… Его рука заигралась и оказалась на внутренней части моего бедра. Я думала, мы попадем в аварию, когда он как бы невзначай, случайно провел большим пальцем вдоль моих трусиков. Я ничего не могла сделать с чертовым платьем. Оно не позволяло развести ноги достаточно широко, пока было натянуто вниз. Но Рома не должен был видеть этого. Он должен был смотреть вперед, на дорогу, держаться за меня и не мешать. Не так…
Я остановила его ладонь, вцепившись в пальцы. Он боролся со мной несколько секунд, но все же вернул руку на мою талию, после чего я почувствовала его тяжелое дыхание на свое шее. Он уперся лбом в мой шлем, и начал долбиться об него, как об стену, совсем не думая о том, что мне это мешает водить, черт возьми.
Не выдержав, я сбавила скорость и остановилась у обочины. Он отпустил меня мгновенно и спрыгнул с байка, словно тот вспыхнул.
— Ты можешь просто держать свои долбанные руки при себе? — заорала я его спине. Он положил ладони на затылок и сжал свои волосы. Выдохнул. Развернулся ко мне с жестким взглядом и плотно сжатыми челюстями.
— Я за руль, — выдал он и пошел к байку. Я встала перед ним, загораживая путь.
— Да щас! Разбежался. Ты пьян и в принципе по жизни не в себе.
— Я, блядь в себе! — заорал он так, что я отшагнула. — Я, представь себе, вполне живой. А ты в этом ебучем платье просто нарываешься. Не хочу тебя видеть! Не хочу к тебе прикасаться! Не хочу тебя!
Возможно, он хотел сказать что-то еще. Он открыл рот, но так и не договорил. Прошел мимо, задев плечом, и влез на байк. Я прогнала потрясение и отправилась следом сразу же, потому что все еще боялась быть оставленной на трассе. Аккуратно взобралась позади Ромы, стараясь не касаться его, и схватилась за сиденье.
— Что ты делаешь? — раздраженно процедил он.
— Ты же сказал…
— Я знаю, что я сказал. И ты знаешь, что я имел в виду. Перестань сейчас ломать комедию и обними меня.
— Почему тебе можно ломать комедию, а мне нельзя? — спросила я из вредности.
Не ответил. Но заставил двигатель реветь, чтобы испугать меня. Я обняла его, и он резко тронулся с места. Пришлось держаться крепче, потому что манера езды стала еще более агрессивной. И это не изменилось до тех пор, пока мы не въехали в поселок. Там, когда пришлось маневрировать на поворотах, Рома, кажется, успокоилась. Я почувствовала это по его телу. Движения стали уставшими, ленивыми и плавными. Он сбавил скорость у ворот нашего дома и заглушил мотоцикл. Мы действовали тихо и на удивление слажено. Я открыла калитку, он вкатил байк. Я придержала дверь гаража, он его припарковал. Я сняла шлем, вложила внутрь документы, а он ключи. Осталось все вернусь в кабинет Славы.
— Кажется, они спят, — произнесла вслух. Ни в одном окне не горел свет, стояла гробовая тишина. Рома проверил время на часах.
— Два ночи, — озвучил он. Я собралась идти в дом. Но ноги застыли, и на языке крутился вопрос.
— Это останется в секрете?
— Что именно? — спросил он, пробуждая во мне все те неправильные воспоминания.
— Поездка на мотоцикле, — уточнила я.
Он медленно кивнул. Я помнила про третью просьбу. Но Рома, кажется, забыл. Да и к тому же мы больше не были в клубе, так что…
— Хорошо, — подытожила я. — Это была дурацкая ночь, благодаря тебе. И я надеюсь, мы больше никогда не будем развлекаться вместе.
Он фыркнул. Но от того, что его губы расползлись, поморщился. Я тоже поморщилась, представив его боль.
— Идем спать, — произнесла я примирительно. — У меня есть заживляющая мазь. Так и быть, дам. Что ж с тобой уже делать.
Он перебил мое ворчание коротким:
— Не надо.
А потом посмотрел в сад. Я сразу поняла, о чем он подумал.
— Пойду скупнусь. Вода лечит лучше всяких мазей.
Я скривилась, когда он уже отвернулся и зашагал в сторону двери. Я же направилась к другой, которая вела в дом. И только вставила ключ в замок, Рома меня поразил:
