Дом был небольшим. Парадная дверь открывалась сразу на кухню, за которой находилась невзрачная, тесная гостиная, любовно называемая Нэнни «залом». Наверху размещались две спальни. Иоле все нравилось здесь. Нэнни показывала гостье дом с чувством гордости.
— Это теперь мой дом, — словно сама не веря этому, сказала Нэнни. — Когда я состарюсь и не смогу присматривать за детьми, я перееду сюда. Как прекрасно осознавать, что у тебя есть крыша над головой. У каждого должен быть свой дом.
— Когда ты переедешь сюда насовсем, я смогу приехать и остаться с тобой... если ты этого захочешь, — вырвалось у Иолы.
— Вы же знаете, я всегда буду рада вам, — ответила Нэнни.
Произнесенные тогда слова няни сейчас всплыли в памяти Иолы, и слабая надежда закралась в ее душу. Но что-то не давало Иоле покоя. Она вспомнила, что из-за обрушившегося на нее так неожиданно сообщения отца о сватовстве лорда Стоунема во время обеда забыла прочитать полученное утром письмо от Нэнни.
Иола достала конверт из кармана, на котором аккуратным круглым почерком, скорее напоминавшим детский, было указано ее имя.
Дорогая мисс Иола!
Возможно, мое сообщение удивит вас. Я вынуждена оставить свою работу. Долго рассказывать, почему это произошло, поэтому не буду об этом распространяться в письме. У меня будет возможность лично рассказать вам, что случилось. В следующую среду буду в Хонисакл-коттедже и пробуду там с 12-го по 14-е.
Надеюсь вас увидеть.
Не расстаюсь с вашим рождественским подарком. Еще раз благодарю вас за него, мисс Иола. Надеюсь, у вас все в порядке?
Будьте здоровы.
С любовью.
Нэнни.
Иола дважды прочитала письмо от первого до последнего слова. Для нее это письмо было не обычным посланием, а чем-то вроде пути к спасению, надеждой на решение ее проблем.
Она обрадовалась, что сможет обсудить все с Нэнни. Только Нэнни могла подсказать, что ей делать.
Продолжая вглядываться в заснеженный сад, Иола задумалась. Нэнни приезжает завтра. При всем желании Иола никак не сможет приехать в Хонисакл-коттедж раньше. Стало быть, лишь в четверг она сможет увидеть Нэнни.
— В нашем распоряжении всего один день, — в панике пробормотала Иола. — Этого времени так мало, чтобы все обсудить.
Она должна сказать Нэнни, как боится выходить замуж за пожилого человека, которому впору быть ей отцом. Без сомнения, он хочет взять ее в жены лишь по одной-единственной причине: чтобы она родила ему наследника.
У Иолы возникло много опасений и сомнений, о которых она хотела бы поговорить с Нэнни. Например, ее интересовало все, что связано с появлением детей на свет. Подобные вопросы ее мучили давно, но она смущалась говорить на эту тему с кем-либо из близких. Тем более она никогда бы не стала расспрашивать об этом своих гувернанток, которые даже при упоминании слова «любовь» строили кислые мины. А с тетей Маргарет, никогда не выходившей замуж, бесполезно было вообще обсуждать такой вопрос.
Лишь Нэнни могла ей все объяснить. Даже если Иоле придется выйти замуж за этого старика с седой бородой, она, по крайней мере, будет готова исполнить то, что от нее ждут. При мысли, что он будет целовать ее, что им придется спать вместе, как это делали ее отец и мать, Иола содрогнулась.
Как же лорд-наместник выглядит без одежды, в которой она привыкла видеть его? В поместье он часто приезжал в сером пальто, и неизменным атрибутом его туалета всегда была толстая золотая цепочка для часов, свисавшая на тучный живот. Трудно было представить лорда в ночной сорочке. Как только Иола задумывалась об этом, ее мысли уносились с такой скоростью, с какой мчится вдаль занервничавшая лошадь.
— Когда он будет целовать меня, — размышляла Иола, — его губы будут прикасаться к моим губам.
Она никогда не видела его губ, так как седые усы надежно скрывали их.
— Наверное, усы и борода сильно колются. Как же он собирается целовать меня? — прошептала Иола.
Она чувствовала себя растерянной и беззащитной, и при мысли о поцелуях лорда Стоунема по телу пробежала дрожь.
Он — старик, старик!
Без сомнения, Нэнни будет такого же мнения. Но даже если это так, что можно изменить?
Иола убеждала себя:
— Все равно я должна поговорить с Нэнни. Надо ехать к ней и как можно скорее. Я останусь у Нэнни столько, сколько будет надо. Хотя подобное решение, конечно, рассердит отца.
Иоле вообще не позволяли надолго отлучаться от дома. Когда в прошлом году другая сестра отца предложила взять с собой Иолу на бега в Ньюмаркет, то отец не разрешил этого.
— Рано еще тебе праздно слоняться. Ты еще слишком мала, — сказал он тогда. — Подрастешь, тогда и будешь ездить. Кроме того, на скачках добропорядочным женщинам вообще не место.
Генерал придерживался строгих моральных принципов.
— Но мне так хотелось бы поехать с тетей Элизабет, папа, — с грустью произнесла тогда Иола.
— Тетка наверняка опять станет приглашать тебя, — сказал генерал, — так вот, напиши и поблагодари ее. Объясни, что я считаю тебя еще ребенком и не желаю пускать на скачки. Если бы тебе было восемнадцать, тогда — другое дело.
Иола тогда не посмела ослушаться отца и написала Тетушке так, как он велел. При этом она была абсолютно уверена, что, даже если бы ей было восемнадцать лет, ей все равно не позволили бы поехать на скачки. Генерал не одобрял подобного праздного времяпрепровождения по одной простой причине — если он сам этого не делал, то и другим это ни к чему.
— Я останусь у Нэнни во что бы то ни стало, — твердо решила Иола. — Даже если это разгневает отца.
Внезапно страшная мысль пришла ей в голову. Если она уедет завтра рано утром, то не сможет увидеться с лордом Стоунемом, а значит, он не сделает ей предложения. Эта мысль не давала покоя Иоле. Вот так уехать, никого не предупредив, было слишком дерзким шагом. Она могла предвидеть реакцию отца. Но Иола убеждала себя, что не может решиться на такой ответственный шаг в жизни, как замужество с лордом Стоунемом, не поговорив обо всем с Нэнни.
Только няня могла понять ее чувства и помочь ей найти выход из создавшегося положения... если такое вообще возможно.
Много раз Нэнни выручала Иолу, когда та совершала проступки, неминуемо вызывавшие гнев отца и упреки матери. Нэнни удавалось сделать так, что девочку не наказывали. Сейчас ситуация была, конечно, совсем другой. Однако Иола, как и раньше, по-детски наивно верила в то, что и на этот раз Нэнни спасет ее.
Никто в доме не должен был догадаться о том, что она замышляла. К ужину Иола спустилась вовремя, но выглядела бледной и задумчивой. Однако внутренне она была полна решимости сделать то, что задумала, и молила Бога о том, чтобы ни отец, ни тетя ничего не подозревали.
