Железнодорожный рабочий развернулся и пошёл вперёд, хрустя снегом под ногами. Тяньгоу снова приняла облик белой тайваньской собаки с чёрной головой, добежала до ближайшего из трёх поездов, на которые он указывал, и аккуратно пошла вдоль состава, выбирая подходящий вагон. А потом поезд внезапно тронулся и начал набирать скорость.
Собака зло сплюнула и запрыгнула в первый попавшийся открытый вагон, понадеявшись, что там не уголь. Ага, конечно. Демоническое везение известно всем, и она с головой ушла в серо-чёрную угольную массу. Зато едем. Пусть так.
– Долго нам ещё идти? – спросил Сунь Укун.
– Да нет, через один перекрёсток свернём. – Ольга старательно стряхивала снег со спины китайца, отведя его в сторонку к «Детскому миру». – Вообще-то я думала сразу в книжный магазин пройти, но у тебя, наверное, стресс. Потому что у меня точно стресс. Не каждый день моего парня… в смысле моего иностранного друга сбивает детский паровозик. Тем более что тебя возили по снегу и ты наверняка замёрз. Так что пойдём сначала греться, а потом уже махнём в книжный!
Они прошли мимо громкоголосого продавца шапок и варежек, мимо притоптывающей на морозе бабушки, торгующей матрёшками и лаковыми шкатулками. Девушка вновь едва успела поймать царя обезьян за шиворот на светофоре, когда он пошёл ругаться с демоном, не включающим зелёный, возмущённо шикнула на него и повела дальше за ручку как маленького.
– Неужели так трудно запомнить цвета перехода?
– Он первый начал! Он смеялся над царём обезьян, показывая мне свою бесстыжую красную задницу! Пусти меня, женщина, я ему…
– Ой, всё! Идём уже! Вообще-то тут на углу тоже есть книжный, но он дорогой. Мы с тобой в другой пойдём.
– Почему мы идём так далеко? – снова заныл китаец. – Почему мы не взяли самодвижущуюся повозку?
– Тут нельзя ездить машинам, пешеходная зона. Слушай, я знаю, что в Китае тоже бывает холодно и снежно! И ты, если ты действительно древний китаец, должен быть приучен ходить на большие расстояния! Так чего ты тогда ноешь?! – психанула Ольга.
– Да! В моей прекрасной стране тоже есть холодные и снежные зимы! Но они на севере! А я рождён на вулкане из небесного камня, моя вотчина – юг! И я никогда не ходил на север зимой! Когда мне нужно было идти на север, я отправлялся в путь весной или летом! И на большие расстояния я ходил! О да, женщина!
Великий Мудрец остановился прямо посреди улицы, подняв руки к небу и хохоча, как безумец. Проходящая мимо бабка обозвала его наркоманом, но он лишь возвысил голос:
– О изнеженная и капризная Аолия, тебе и не снились такие дороги, такие долгие изнуряющие походы, полные лишений и испытаний, из которых все мы, ученики лысого монаха, вышли просветленными!
– Ага, оно и видно…
– Тебе ничего не видно, потому что я сидел в узилище бестолковой дешёвой игрушки сотни лет! Я просто отвык много ходить, понимаешь ты это?! Я вообще удивлён, как мне удалось не утратить разум и подвижность членов своих! Хотя что в этом удивительного? Я же Сунь Укун, прекрасный царь обезьян!
– Ваше величество, – с тяжёлым взглядом процедила сквозь зубы блондинка, – соизвольте не орать и пройти ещё несколько шагов до дороги, по которой ездят машины. А там мы свернём, и скоро вас ждёт долгожданный, заслуженный и приятный отдых. Шевелись давай! – Она пихнула его кулаком в спину.
Чтобы не перелезать через сугробы вдоль домов и не уворачиваться от метровых сосулек, идти снова пришлось по проезжей части. Китаец внимательно смотрел, как мелькают ноги его спутницы впереди, и старался идти за ней след в след. Она повернула налево, он повернул за ней, поднял голову и увидел три красных столба, на которых держалась красно-зелёная крыша-пагода, и двух золотых львов-стражей, сидящих по разные стороны чёрной лестницы, ведущей вниз. Царь обезьян ахнул, глотнув холодного воздуха, и пустил слезу.
– Это Китай, женщина?! Это дом из моей страны!
– Ну почти. Это китайский ресторан. «Мандарин» называется. Заходи.
Внутри было тепло, пахло незнакомыми специями и играла тихая китайская музыка. Широко улыбающаяся гардеробщица на входе обменяла их куртки на номерки, а такой же улыбчивый официант чисто славянской наружности проводил по длинному коридору и предложил сесть за любой свободный столик. Благо народу оказалось немного.
Стены были украшены рисованными пейзажами в китайском стиле, стеклянными витражами в маленьких декоративных окнах, разнообразными фарфоровыми фигурками богов, военачальников, монахов и мудрецов Китая и большими веерами, на которых были изображены цветы, бабочки и изящные женщины в длинных платьях, с высокими причёсками и завлекающими раскосыми глазами.
Кто виноват, что за окном такие холода,
Кто виноват, что мы расстались навсегда.
Дождь снегом стал, и между нами тьмы стена,
А виновата в этом лишь она одна, одна она…
Зима, зима, зима!
Весь мир сошёл с ума.
Мы снова видим сны в предчувствии весны…
Зима, зима, зима!
Для всех поёт сама,
Прозрачна и светла, не помнит зла…
– Это очень старая народная песня о неразделённой любви, – умилился царь обезьян, вытирая слезу. – Но я впервые слышу такой перевод. У нас её исполняют без рифмы.
– Смотри, меню тут крутое, – на глаз оценила Ольга, не слушая его и листая страницы. – Надеюсь, на самом деле эти блюда выглядят так же, как на фотографиях.
– Ваш повар прибыл сюда из Китая? – придирчиво спросил Сунь Укун официантку, подошедшую, чтобы принять заказ.
– Да, – с такой же сияющей улыбкой ответила девушка. – Наш шеф-повар действительно китаец. И как раз сегодня он сам готовит. Желаете блюдо от шефа?
– Желаю, любезная служанка.
– А я буду «Цезарь»… – начала было озвучивать свой заказ Ольга, но Укун её перебил:
– Эта женщина желает гунбао. У вас в харчевне её почему-то приготовляют с кешью, хотя настоящую гунбао готовят только с арахисом. Что ж, возможно, ваш повар уникален в своих рецептах. Да, я решил, она будет гунбао. И, наверное, ещё сладкую свинину. Однако сделайте её максимально острой, моя женщина замёрзла, а я хочу увидеть, как её побледневшие губы вновь окрасятся в алый от прилива крови к их трепетной коже. Рис и чай… нужно ли говорить, насколько они необходимы? Ведь ваш повар знает это и без наших научений…
– Ты… ты сделал заказ за меня! – зарычала блондинка, когда официантка ушла. – Какого чёрта?! Я сама в состоянии выбрать себе еду!
– Ты выбирала какой-то салат, который не готовят в Поднебесной. А я выбрал для тебя лучшую пищу, которая есть в этой книжице!
– Я на диете!
– Ты в Китае, женщина, – нелогично возразил Сунь Укун. – И ты моя ученица. Пища – тоже учение. И я, твой учитель, буду учить тебя, какую пищу нужно есть, а какую надлежит избегать.
– Да ты… ты… знаешь ты кто?!
