У Мован спокойно надел модный пиджак, поправил воротник рубашки и решительно вышел вон, хлопнув дверью так, что та, не удержавшись на петлях, упала в проход. Царевна раздражённо кусала губки…
– Вообще-то его надлежит называть Гоушен Гуй. Он звался Ли Гоушеном, пока был жив, – рассуждал не совсем трезвый царь обезьян, разглядывая последние капли «Гримбергена», перекатывающиеся на дне бокала. – Но весьма осмотрительно с его стороны, незаконно находясь в мире живых, не называть себя призраком и демоном. Поэтому мы с тобой, Аолия, будем называть его истинным именем, данным ему при рождении: Ли Гоушен. По крайней мере, до тех пор, пока этот гуй полезен нам…
Он ещё раз придирчиво просмотрел свой паспорт и убрал его во внутренний карман.
– Укун, ты же понимаешь, что этот паспорт – подделка? – поморщилась блондинка.
– Нет, не понимаю, – капризно поведя плечами, отозвался он. – Пока стражники не усомнились в этой бумаге – она настоящая! Гуй обещал сделать паспорт так, чтобы ни один стражник не мог сомневаться в его истинности. А если бес обманул нас, тогда я убью его так кроваво и изобретательно, как могу только я, великий Сунь Укун!
– Началось…
– И клочки его недостойного тела будут ещё много и много тысяч лет летать по серым лабиринтам Диюя, подхватываемые смрадным ветром и влекомые в никуда его разрушительной силой. Налей мне ещё этого зелья, желтолицый торговец, пришедший в этот северный город из азиатских земель, прекрасных, как нежный лотос, безмятежно качающийся на водной глади в безветренный день!
Бармен чуть не поперхнулся. Покрасневшая Ольга вскочила, подбежала к барной стойке и заказала ещё две пинты пива, извиняясь за своего нетолерантного собеседника:
– Он и сам азиат, ты же видишь.
Парень за стойкой согласно кивал головой, но, возможно, всё-таки дулся.
– Да брось. Он просто приехал к нам из какой-то китайской деревни, глушь глушью, цивилизация мимо них прошла. Можно считать, из тринадцатого – четырнадцатого века сюда попал. Для него такие слова – комплимент, а не оскорбления.
Великий Мудрец задрал нос, даже не глядя в их сторону.
– Зато оцени, как по-русски хорошо разговаривает! Даже без акцента. А обучение всегда приложится. Я ж сама учитель почти, лекции и семинары в универе веду по биологии. Вот прямо сегодня вечером приедем домой и начну его образовывать!
Она вернулась с пивом, выразительно стукнув полным бокалом по столу перед Сунь Укуном. Бдительный китаец тут же сказал, что он всё слышал, и поинтересовался, что конкретно она собралась делать с ним вечером. И если это «образование» включает в себя какие-то колдовские опыты, то он против!
– Позоришь меня! Бесишь! – шикнула девушка, а потом вдруг встала в центре зала и заголосила: – Сунь Укун, Сунь Укун! Как же ты хорош! Великий Мудрец, Равный Небу! Прекрасный царь обезьян! Переполошивший небесные чертоги! Отведавший персиков бессмертия! Да будет имя твоё славиться в веках! Да падут ниц враги твои, вылизывая змеиными языками грязные подошвы твоих сапог! Да склонятся перед тобой боги! Да восхитится Будда твоей мудростью! О мой почтенный учитель, научи меня всему, что знаешь сам, и веди меня по пути просветления, как ведёт слепого неразумного щенка мудрый отец и наставник!
Китаец аплодировал, хихикая и подпрыгивая. Ольга изо всех сил пыталась не петь, так что даже слёзы в глазах стояли, но песня лилась из неё против её воли. Когда она закончила петь, оба бармена тоже захлопали в ладоши. Девушка сдавленно поклонилась на все четыре стороны и кинулась к вешалке с верхней одеждой, на ходу бросив довольному собой царю обезьян:
– Собирайся, мы уходим!
– Куда, женщина?! Зачем? Я ещё не допил это напиток бельгийских богов!
– Ни слова больше…
Ольга, молча натянув на его голову шапку, вручила ему пуховик и, не оборачиваясь, вышла из паба. Оба парня за стойкой помахали ей вслед.
Когда ничего не понимающий Сунь Укун вышел следом за ней, она сначала накинулась на него с кулаками, но вовремя опомнилась, опустила руки, закрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов и спокойно сказала ему, что он при всех опозорил её, что из-за его дурацкой песенки она больше никогда не придёт в свой любимый паб, к своим любимым барменам, с которыми они вообще были уже почти друзья.
– Почему же? Этим гостеприимным трактирщикам понравилась твоя хвалебная песнь. Они даже начали хлопать в ладоши, чтобы отогнать от тебя демонов. Ты должна была оценить, что эти мужчины пожелали позаботиться о тебе.
– Угу. Не развивай тему, пожалуйста, а то я опять сорвусь. Нам пора на балет, – сквозь зубы прорычала девушка и, развернувшись, быстрым шагом пошла в сторону театра. Теперь уже Сунь Укуну пришлось ловить её за воротник на красном сигнале светофора.
– Опомнись, Аолия, ты же сама учила меня не переходить улицу, когда трёхглазый демон открывает красный глаз!
Но блондинка закусила удила, не ответив ни слова. Она молча дождалась зелёного и перешла дорогу. И даже не обернулась, когда китаец снова увяз в очередном сугробе.
В театре было тепло, светло и по-провинциальному уютно. Царь обезьян восхищённо смотрел на высокие потолки, многоярусную стеклянную люстру, мраморные ступени, покрытые красной ковровой дорожкой. Он низко поклонился гардеробщице, которая с каменным лицом приняла его одежду и без улыбки выдала номерок.
Он ходил по длинному полукруглому коридору, с любопытством рассматривая фотографии ведущих актёров театра, и нервно подпрыгнул, услышав первый звонок. В зал уже заходили люди, которым помогали бдительные билетёрши на входе, но Ольга не спешила, заверив китайца, что звонков будет целых три и только после третьего имеет смысл садиться на места. В общем, без них никак не начнут. Сунь Укун кивал и верил.
Учитывая, что поход в театр теперь рассматривается как культурное мероприятие, Ольга была одета в белый свитер с зайчиками и синие джинсовые брюки, заправленные в высокие сапоги. В более теплое время года она, несомненно, надела бы платье, но зима есть зима.
Сам Великий Мудрец до этого момента ни разу не парился по поводу своей скромной одежды. Да и многие зрители тоже были одеты по-простому, исключая некоторых дам, убеждённых театралок, в длинных красивых платьях с блёстками и их мужчин в строгих костюмах-тройках с бабочками, при галстуках или с шёлковыми шейными платками. Но сейчас он почему-то даже занервничал по поводу своего вида.
– Отчего мы не наряжены достойным образом, Аолия?
– Вообще-то традиционно в театр ходят в праздничной одежде, – проходя к своим местам, шепнула девушка. – Так принято. Но сейчас правила стали более демократичными, так что нас никто не выгонит. Не загоняйся.
– Женщина, ты должна купить мне одежду для театра!
