– Разбежалась…
– И себе! – настаивал он, ароматно дыша парами «Гринбергена».
– Хорошо, хорошо, обязательно, – не стала спорить блондинка, боясь, что и здесь её заставят петь. – Только в следующий раз, ок?
Тяньгоу с высунутом языком бегала за голубями. Она пряталась в сугроб, а потом резко выпрыгивала из него на теплотрассу, где они кучковались, чтобы согреться. Сизые голуби все как один взлетали в воздух с тёплых насиженных мест, осуждающе и гневно курлыкая. Тем не менее, сделав небольшой круг, тупоголовые птицы с завидным упорством садились на прежние места.
Собака хохотала заливистым лаем, хватала ртом крупные снежинки и размышляла, не шугануть ли попутно вон ту наглую рыжую кошку, дремлющую на водопроводной трубе. Кошка сонная и толстая, так что вряд ли она сможет быстро убежать…
«Я теряю свою природу! Я забываю, что я – демон!» – внезапно с беспокойством подумала Тяньгоу, но тут же автоматически подняла лапу и с наслаждением почесала себе за ухом. Быть собакой – здорово!
Погасла большая люстра в полном зале, под классическую музыку и поощряющие аплодисменты разъехался занавес. Специальные прожекторы разноцветными огнями осветили сцену. Почему-то знаменитый балет по бессмертной пьесе Шекспира был подан в славяно-готической произвольно авангардной манере. Скифские бабы, египетские пирамиды, солярные знаки и животные боги. В общем, что курили декораторы – загадка почище бинома Ньютона…
– Смотри, дело происходит в Вероне, это Италия. Вон то семейство – Монтекки, а это – Капулетти. Они друг друга не любят, – на ухо шептала блондинка китайцу. – А вон тот, в серых колготках, с высокомерным лицом, – за Монтекки. Не помню, как его зовут. Но не важно, его всё равно скоро убьют.
Сунь Укун осторожно указал на подпрыгивающего танцора, изящно отставившего ножку:
– Этого?
– Да. А этот, с неприличной попкой (блин, какие мышцы!), – сам Ромео, он любит Джульетту. Нет, не ту красивую, а ту, которая худая, слева в белом. Не тычь пальцем в артистов, это неприлично.
– Штаны этих танцующих мужчин тоже неприличны, – резонно заметил китаец. – Они же обтягивают все изгибы их тела, сжимая органы! Видишь, как они выпирают?! Это же опасно, кровь застоится, станет мёртвой, и у несчастного сначала посинеет, а потом и отвалится самое мужское естество!
Он кивком головы указал на вертящегося на одной ножке Ромео.
– Не переживай, ничего ему там не пережимает, они все туда вату подкладывают, – махнув рукой, шёпотом успокоила блондинка. – Смотри лучше. Сейчас они познакомятся.
– Они молчат?
– Да, они знакомятся молча, в балете всё молча, тут вообще принято молчать, на нас уже косятся. И не показывай пальцем, говорила же! Ну да, у Джульетты полупрозрачное платье, и что с того?
– Мне за неё холодно.
– А ей там жарко! Вон смотри, Ромео с другом пришёл на праздник к Капулетти в их родовой дом.
– А почему на стенах этого дома висит золото египтян?
– Потому что художник так нарисовал декорации, не придирайся к мелочам!
– Но он нарисовал неправильно!
– Он художник, он так видит, ну или пьяный был, отстань, следи за действием. Все пляшут, всем весело. Но им пора линять. Тот, который племянник, в коричневых колготках, явно что-то подозревает. Видишь, какое у него высокомерное лицо и презрительные прыжки?
Недовольная женщина с театральным биноклем, сидящая рядом с Ольгой, возмущённо цокнула, напомнив, что в театре нужно соблюдать тишину. Девушка извинилась, а потом снова повернулась к китайцу:
– Сейчас, смотри, он в неё влюбляется.
– Женщина, ты посмотри, как он бьётся в конвульсиях, как выгибается всё его тело! Какая любовь? Этот несчастный просто обезумел!
– Нет, я тебе говорю, он так влюбляется и пытается это показать своим танцем.
Великий Мудрец недоверчиво фыркнул.
– А я тебе говорю, что это танец. Прекрати всё критиковать. Бесишь меня. Всех бесишь. Вон они уже вышли на улицу. Сейчас там будут пляски и дуэль.
…На сцене дружно танцевали девушки в итальянских нарядах, призывая к себе танцовщиков-мужчин. Но мужчины, видимо, решили, что просто танцы – это скучно, а вот выяснять отношения в танце – намного веселее и интересней.
Один сказал другому что-то обидное, обличительно указав на него пальцем. Второй кинулся было в драку, но его удержали друзья в смешных коротеньких плащиках. Первый тоже отошёл к своей компании, и они все картинно замерли под музыку. Пауза несколько затягивалась….
– Вспомнила! Тибальд! Сейчас Тибальд убьёт его друга, а Ромео в свою очередь замочит Тибальда! Ну и всё! Стоп… А это ещё кто?!
Откуда-то из-под потолка на сцену вылетела черноволосая узкоглазая девушка в розовом китайском халате и, размахивая длинными рукавами, как крыльями, упала прямо в объятия Ромео. Танцовщик еле удержал её, удивлённо хлопая глазами и попятившись к кулисам от такого неожиданного утяжеления. По сюжету такого не было…
Мгновением позже из-за кулис, из оркестровой ямы и опять же с потолка на сцену слетелось ещё пятеро девушек, так что теперь у каждого танцовщика на руках была своя китайская красавица в национальном. «Итальянские» девушки слегка поднапряглись. Кое-кто из балерин на всякий случай уже начал засучивать рукава с явным намерением в кулачной драке отстоять своих партнёров.
Зрители взволнованно зашептались.
– Новое прочтение, новое прочтение… – доносился шёпот откуда-то с задних рядов.
– Гениально!
– Какая пошлятина!
– Руки прочь от Шекспира! Он свят!
– Режиссёр, браво!
– Сра-мо-та-а!
Некоторые из убеждённых завсегдатаев возмущённо покидали зал. На сцену выбежала удивлённая Джульетта, которой вообще не должно было быть в этой сцене. Её грозный отец, разодетый в богатое платье, в скифском шлеме а-ля всадник Гондора, с густо подведёнными глазами, вышел из-за кулис вслед за сценической дочерью и с чрезмерно перекошенным от «праведного гнева» лицом попытался стянуть за ногу узкоглазую красотку с рук Ромео.
Тогда китаянки громко рассмеялись противными тонкими голосами и дружно взмыли вверх, отклячив зад. Из-под халатов торчали настоящие хвосты – лисьи, волчьи и один даже львиный с изящной кисточкой.
– Это что такое? Ты что натворил?! – почему-то накинулась на Сунь Укуна блондинка.
– Я просто сидел и смотрел на комедию этих лицедеев, Аолия, ты же видела сама! Я не призывал сюда этих лисиц!
– Это лисицы? И та, что с львиным хвостом, тоже лисица?
– Да! – уверенно кивнул китаец и принялся изо всех сил бить себя ладонью по уху.
– Но почему она лисица, если у неё хвост льва? – Почему-то такая незначительная мелочь очень заинтересовала Ольгу.
