– Неужели?
– Очень интересный. Вы на жизнь себе чем зарабатываете?
– Я обеспечен, так же, как и вы.
– А вы в курсе?
– Слышал от брата. – Петя Кабанов улыбался уже Гектору Борщову.
– Но я-то работаю. На госслужбе пашу.
– А я бью баклуши. Мне папа наследство оставил.
– Ваш родной отец?
– Второй муж моей матери – Марк, он был моим единственным настоящим отцом. Другого я не знал.
– Надо же, – хмыкнул Гектор Борщов и пожал плечами.
Катя не поняла этого их диалога. Единственное, что стало ясно: Петя Кабанов знает про Гектора Борщова, кажется, больше, чем они с Вилли Ригелем.
Они вернулись к даче Меркадера, где оставили патрульную машину. И ждали еще где-то час, пока эксперты-криминалисты закончат осмотр обоих домов.
Результатов не было. Следов крови Лесика Кабанова нигде не обнаружили.
– Не на чем мне их пока задерживать, – констатировал Вилли Ригель. – Хотя немало улик против жены и братца, но главных доказательств мы так и не нашли.
У него зазвонил мобильный. Объявился патологоанатом с новостями судмедэкспертизы тела Кабанова.
– Причина смерти, как я и раньше сказал, закрытая черепно-мозговая травма. Причем уже самый первый удар оказался смертельным. Но ему нанесли еще четыре удара, уже когда он упал. Все удары большой силы, что прямо свидетельствует о ярости нападавшего. Удары по лицу в область носа носят посмертный характер. Хотя нет признаков того, что его хотели изуродовать до неузнаваемости, чтобы скрыть его личность. Кроме этих повреждений на теле обнаружены еще два шрама.
– Шрамы? – повторил Вилил Ригель.
– Старые, давно зажившие шрамы от порезов – на левом предплечье и на животе слева. Следов алкоголя в крови нет, он был трезв на момент смерти. На наркотики тоже тест отрицательный. Заключение я вам, Вальтер Оттович, по электронке пришлю позже обычным порядком.
Глава 10
Слезы
В машине на обратном пути из Малаховки в Староказарменск у Гектора Борщова то и дело призывно играл мобильный. Трезвонили дамы.
– Алло, Юленька, привет. Где-где, на работе, конечно… Ну, не начинай опять, моя птичка… Конечно, увидимся. Позже я перезвоню.
– Алло? Жанна? Почему это я скотина? Это моя коллега по работе была там… Жанночка, я все тебе потом объясню! Я на работе сейчас.
– Светик? Приветик! А то! Ты что любишь больше – «Стасика» или Большой? Большой престижнее. Нет проблем… Где-где, на работе, конечно, государева служба… да… да… нет… да! И я тебя… да… и я тебя…
Майор Вилли Ригель мрачно поглядывал на говоруна в зеркало. Катя занималась своим смартфоном, читала новости в интернете про убийство Алексея Кабанова.
Когда приехали, она осталась на улице, на стоянке отдела, и позвонила прокурору Кабановой. Та тоже была в курсе новостей в интернете об убийстве сына. Прокурор Кабанова рыдала.
– Читаю… что же они такое пишут в комментариях своих… «Мажора-помоечника прикончили!» «Помоечник на помойке» – это еще самые нейтральные, есть много хуже. Оскорбляют, издеваются… Никакой жалости, никакого сострадания! – Клара Порфирьевна давилась слезами. – Никакого милосердия… злоба, ненависть, злорадство… И за что? За что? За что они так его ненавидят даже после смерти? За что меня ненавидят? Опять в комментах – «откуда у прокурорши столько денег?» А он… Лесик, когда здесь закипало, хотел все уладить, договориться… Деньги пожертвовал – два детских садика отремонтировал… Местной театральной студии денег дал на «Ромео и Джульетту», чтобы ставили… А эти актеришки все поголовно на митинг высыпали, орали лозунги против завода… Что же народ наш такой бессердечный стал… Мне, матери, каково это читать про сына убитого…
Она все рыдала. Если вчера в официальной обстановке следственных действий она держалась, то сегодня у нее явно уже не было сил. Катя просила ее успокоиться. Но как можно убедить мать не оплакивать сына?
Когда она все же утихла немного, Катя сообщила ей про обыск.
– Обыск?! В его доме и у Пети? – Голос прокурора Кабановой мгновенно изменился, отчаяние уступило место металлу. – О! Я так и знала, что они попытаются сразу спихнуть все это на нашу семью. А вы вчера не предупредили меня об обыске!
– Вы юрист, Клара Порфирьевна, вы прекрасно понимаете, что о таких делах никто никого не предупреждает.
– И что, они нашли хоть что-нибудь?
– Нет.
– И не найдут. Потому что нет ничего и быть не может. Это лишь попытка спихнуть все дело на нас – на моего младшего сына, на семью. Увести следствие в сторону. Кто был инициатором этого обыска, а? Кто, кроме этого немца Ригеля, туда ездил, в Малаховку? Ригелю это по должности полагается, допустим. Но кто еще ездил?
– Борщов.
– Конечно, как же без него. – Прокурор Кабанова теперь пребывала в бешенстве. – Вот уж умелец сплетать нитки из разных клубков. Я вам еще тогда сказала – остерегайтесь его, он самый худший. Настоящий подонок. Он и подбросить что-то может туда, к нам в дом… улику… ох, я об этом только сейчас подумала!
– Ничего не подброшено. А Борщов…
– Он мог Лесика сам убить, – Кабанова понизила голос, – приказ получил, задание. Его вроде как отслеживать ситуацию в город направили – типа куратора от спецслужбы. Но все становилось только хуже. Протесты, митинги, этот палаточный лагерь, силовой разгон, общественность на дыбы поднялась. Протестующие сначала политики не касались в лозунгах, но это дело такое… сейчас все в политику упирается, даже экология. Эти протесты могли спровоцировать общую волну недовольства. И там это поняли… сами знаете где… Лесик мне говорил, ему несколько раз негласно намекали – мол, отступись. Но он был связан обязательствами перед инвесторами, он не мог. И вообще, с какой стати потворствовать каким-то нищебродам, крикунам? Он отказался. И тогда… этот Борщов и мог получить приказ свести на нет саму причину недовольства – убрать Лесика. Эта сволочь… он же настоящий киллер!
– Клара Порфирьевна, он какой-то аналитик. 66-й отдел.
– Много вы понимаете! Аналитик! Это потому что сейчас ему на пятый десяток. Они все там аналитики к пенсии, чтоб они сгорели. Он раньше долгое время служил в элитном спецподразделении. Вы понимаете, кто эти люди? Они профи! У них ничего святого. Он мог Лесика убить! Лесик его опасался. Он мне не прямо об этом говорил, он намекал… просил совета… Он на него компромат собирал.
– На Борщова? Какой компромат?
– Я не знаю. Он мне не говорил. Но я узнаю. Я не буду сидеть сложа руки. И там еще что-то было с этим Борщовым. Связанное с деньгами, финансовые проблемы. Лесик психовал из-за этого.
– Клара Порфирьевна, обыск в доме Алексея и у вашего младшего сына Петра проводили потому, что стали известны некие важные для расследования факты – накануне вечером между вашими сыновьями произошла ссора с дракой в ресторане «Сказка». Петр рассказал вам, что был в ресторане, а про драку он сообщил?
