От боли она, видно, плохо соображала в тот момент и не поняла, кто перед ней. Поэтому доверчиво запрокинула голову. А он бережно взял ее за подбородок и плеснул немного воды из бутылки ей на лицо, на глаз. Герда заморгала.
– Теперь приложите платок. Нужно в больницу ехать. Ее надо немедленно в больницу!
Он сказал это министерским, те заворчали, но дежурный Ухов уже позвонил по мобильному сотрудникам Староказарменского отдела. Не хотят эти везти, сами отвезем, пусть и под конвоем – для оказания первой неотложной помощи.
– Ваша кроссовка. – Кляпов, забрал с подоконника маленькую кроссовку. – Герда, это ваш хрустальный башмачок?
– Что? – Она смотрела на него. И внезапно поняла, кто перед ней!
– Позвольте, я вам сам надену. – Держа кроссовку в руках, элегантный, наголо бритый Носферату Фима Кляпов с кроссовкой в руках был готов опуститься перед Гердой на одно колено.
– Вы под кокаином, что ли? Под кайфом?! – гневно и зло воскликнула активистка Герда. – Не смейте меня трогать! Прочь руки! Вы что себе позволяете?
Она вырвала у него свою кроссовку, нагнулась, напяливая ее на свою миниатюрную золушкину ступню.
Фима Кляпов застыл перед ней, как статуя.
– Да что же это такое, Семен Семенович? – с великим любопытством спросила ошеломленная рассказом Катя. – Как, по-вашему, что это?
– А то, что он – фетишист, блин! – шепотом возвестил дежурный Ухов. – Так я это понимаю. Шарахнуло его, как молнией, там, у отдела, в момент единый – как увидел он ее и хрустальный башмачок. Для него ножка миниатюрная – это как сиськи… то есть грудь женская для обычного мужика. Великий магнит! Соблазн и объект желания. Он в нее сразу, с первого взгляда, втрескался по уши, как увидел ножку эту маленькую и личико в зеленке. Прямо эльф лесной, а не женщина из плоти и крови.
– Тимофей Кляпов влюбился в Герду Засулич? – Катя не верила своим ушам. – Но они политические противники, они не переваривали друг друга заочно, они судились – вы сами это сказали!
– Насмешка судьбы. – Ухов вздохнул. – С мужиками так бывает. Это как порох вспыхнул и взорвался. И пропал мужик. А то, что он старше ее на двадцать лет, это лишь масла в огонь подлило. Говорю вам, он в нее втрескался! И случилось это на наших глазах. Кого хотите из ребят спросите, кто там был – все вам подтвердят. А то, что они враждовали и судились – это уже было как знак! Притяжение их взаимное, только они еще оба об этом не знали. Но искры-то уже летели во все стороны. Я ж вам сказал, Катя, – такие дела сердечные на небесах вершатся. И порой без нашего согласия.
– Поверить не могу!
– Вы лучше слушайте, что дальше было. Повезли ее в поликлинику, глаз ей там промыли, обработали. А Кляпов сел в тачку свою шикарную и тоже куда-то отчалил. Вернулись они почти одновременно уже поздно вечером – Герда под конвоем, а он…
В свете фонарей, отпугивающих мрак летней благодатной ночи, наполненной стрекотом неведомо откуда взявшихся в Подмосковье цикад, сотрудники полиции вновь повели Герду к отделу. И в этот миг послышался гул мотора и у здания УВД на полной скорости резко затормозил «Лексус» Кляпова. Следом ехала еще одна машина – внедорожник, однако она остановилась чуть поодаль. Из нее вышли четверо крепких молодцев спортивного вида, двое из них были в камуфляже.
Фима Кляпов и не глянул в их сторону. Он вышел наружу, открыл дверь со стороны пассажирского сиденья.
– Выходи!
– Тимофей Николаевич, вы же сказали, что…
– Выходи быстро!
Из «Лексуса» нехотя вылез тот самый качок в камуфляже, с черной балаклавой на лице.
– Тимофей Николаевич, вы пообещали…
– Ты чего мне весь салон уделал? – громко спросил его Фима Кляпов, железной рукой хватая за грудки и разворачивая к машине, к лобовому стеклу. – Ты чулок-то свой вонючий с морды сними, ну? Сам снимешь или мне это сделать?
– Вы чего, а?! Вы что мне сказали… – Опешивший качок в камуфляже забился в его руках, как в тисках.
– Ты мне весь салон блевотиной уделал, пьяная морда! – гремел Фима Кляпов, сдирая с его головы балаклаву. – Ты мордой сейчас мне все тут своей и вытрешь!
Со всего размаха он шарахнул качка головой о лобовое стекло «Лексуса». Стекло пошло трещинами, а Кляпов, прижимая свою жертву лицом прямо к трещинам, начал возить его туда- сюда. Качок визжал от боли.
Полицейские, Герда, вышедший на крик дежурный Ухов наблюдали эту сцену.
– Он его покалечит! – тревожно крикнул некто в камуфляже, стоявший у машины, что приехала следом за «Лексусом».
– Кто? Кого? – недоуменно осведомился дежурный Ухов.
– Его! И на ваших глазах!
– Я не понимаю, о чем вы. – Ухов пожал плечами. – Да вы кто вообще такие? Ваши фамилии, граждане, паспортные данные, адреса? Вы что-то видите противоправное? Вы свидетели? Так надо все записать в протокол. Все ваши анкетные данные.
Четверо сразу же ретировались в машину, однако не уезжали.
– Где зеленка у тебя? – шипел Фима Кляпов, отрывая свою жертву от лобового стекла. – Где? В кармане? Сам достанешь? Ну?!
Лицо напавшего на Герду было теперь в кровавых ссадинах. Он пытался вырваться, хрипел.
– Доставай пузырь, мажь морду. Мажь зеленкой сейчас здесь! Надо обработать, а то схватишь еще сепсис, – шипел Фима Кляпов. – Мажь морду в зелень! Или могу повторить.
Его противник сунул руку в карман куртки, выхватил пузырек, свинтил пальцами пробку и сам плеснул себе зеленкой в лицо.
Фима Кляпов отшвырнул его от себя.
– Вот это другое дело, – произнес он спокойно своим глубоким баритоном. – Сам себя удовлетворил, что называется. А теперь проваливай отсюда, задрот.
Испачканный в зеленке побежал к внедорожнику. И тот сразу уехал. Фима Кляпов прошел мимо Герды Засулич. Она смотрела на него очень внимательно. Никто из полицейских не стал комментировать инцидент. Все переваривали увиденное. На Герду и старух оформили протоколы и отпустили из полиции.
– Вот так он в ее глазах, – заключил дежурный Ухов, подливая пораженной Кате еще кофе в кружку, – ставки свои повысил сразу по-максимуму.
Глава 12
Свидание
Через неделю после «зеленки и хрустального башмачка»
Тимофей Кляпов вечером в пятницу сидел в каминном зале прославленного ресторана Дома литераторов – за большим круглым столом, накрытым для изысканного ужина на двоих. Уютный и тихий каминный зал он снял накануне, меню и вина выбрал лично. В элегантном черном костюме и белоснежной сорочке с модным галстуком со стороны Фима выглядел вполне уверенным в себе зрелым мужчиной. Но на самом деле дико, словно шестнадцатилетний пацан, волновался. Одеваясь перед походом в ресторан, он придирчиво выбирал и запонки, и галстук, и дорогие часы из своей коллекции. И пристально критически оглядывал себя в зеркале – наградил бог внешностью… что за рожа… разве можно с такой кому-то всерьез понравиться, приглянуться?
