И Катя выложила все без утайки, внимательно следя за выражением его лица. Она не торопилась. Закончила.
– Теперь, по крайней мере, ясно, почему братья поссорились и подрались в ресторане. Если Лесику Кабанову стало известно, что его младший брат тайком финансирует митинги и палаточный лагерь против завода, то иной реакции и быть не могло, – подвела итог Катя.
– Да, возможно, причина в этом, – ответил Вилли. – Хотя младший-то сам начал, первый брата ударил, если вы помните. А по поводу клоуна из 66-го отдела я вам так скажу…
– Вилли, что бы нам Кабанова сейчас о Борщове ни говорила и что бы мы сами о нем ни думали, он тоже нам нужен. Необходим. Потому что у него такие возможности, которых нет у нас. Он нам пока полезен. Можно, я его сейчас позову? Обстоятельства похищения ребенка Герды Засулич надо обсуждать с ним вместе.
Вилли Ригель пожал широкими плечами – как хотите. И Катя открыла дверь и позвала Гектора Борщова – тот стоял с Уховым, они о чем-то тихо судачили.
Борщов появился с кружкой черного кофе.
– На, выпей. – Он поставил кружку на стол перед Ригелем. – Усатый нянь тебе сварил.
– Так что насчет похищения ребенка, когда это было? – спросила Катя.
– На третий день после того, как у полигона построили палаточный лагерь, – ответил Вилли Ригель. – Герда прибежала сюда, в отдел, днем, в половине второго. В истерике, в слезах. На соседней улице – частный детский садик, развивающий, как они это называют. Она сказала – дважды в неделю водила свою четырехлетнюю дочку Ирочку туда на занятия с десяти до часу дня. Лепка, рисование, французский язык. Когда она пришла за дочкой, ребятишки из группы малышей гуляли на детской площадке с воспитателем. И девочки среди них не было. Я сразу с нашими рванул в этот садик. Воспитательница в шоке – говорит, Ирочка только что была! Потом, видно, эта клуша-воспитательница отвлеклась. И все – нет ребенка. Пропал.
– И что дальше?
– Я всех наших поднял по тревоге. Весь прилегающий к садику район прочесали, всех опросили – прохожих, торговцев из окрестных магазинов, водителей. Ноль информации. Никто ничего не видел, не слышал. Герда плакала, все звонила кому-то. Сейчас говорит – якобы соратникам. Потом сюда в отдел приехал Фима Кляпов. Она на него начала кричать. Просто орала в истерике. Я не понял сначала, что там между ними – она ему: «Так вы лояльности от меня добиваетесь? Таким способом решили приз себе забрать? Бандит! Негодяй! Мерзавец! Где мой ребенок? Что вы сделали с моей дочкой? Отдайте мне моего ребенка!» – и по лицу его ударила. Он побелел весь. Кричит ей: «Да что вы такое говорите, Герда?» Она ему опять: «Что вы сделали с моим ребенком? Где моя дочь?!» Я Фиму в сторону отвел – говорю ему: «Слушай, я не знаю, что там у вас с ней, какие страсти между вами, какие отношения. Но ребенок – это очень серьезно. Ты чего делаешь, а?» А он мне: «Майор, ты за кого меня принимаешь? Типа, я за нее на куски любого порву, а ты меня в похищении ее ребенка обвиняешь?»
– А откуда Кляпов узнал о пропаже девочки? – спросила Катя.
– Я думаю, ему его тролли позвонили сразу – Эпштейн с Аристархом. Они в отделе крутились, как всегда. Он и примчался.
– Вы так считаете? Они ему сказали, или ему уже это было как-то и так известно?
На это Катино замечание Гектор Борщов усмехнулся краем губ, но промолчал. Слушал.
– Кляпов уехал из отдела. Я его задержать не мог, оснований никаких. Мы стали улицу за улицей прочесывать. У экологического комитета начали собираться сторонники Герды. Обстановка постепенно накалялась. Не знаю, во что бы это вылилось, в какие беспорядки. Но внезапно… Патрульные мне позвонили – проезжали мимо автобусной остановки на улице Келдыша, это на окраине, почти у федеральной трассы. Девочка сидела на скамейке на автобусной остановке. Жива-здорова, цела-невредима. Это было в половине седьмого вечера. Она отсутствовала пять с половиной часов. Когда ее сюда привезли, я ее на руки взял. – Вилли Ригель помолчал. – Она не плакала и напуганной не была. Сонная такая, все глазки терла, зевала. Я ее спрашиваю: «Ирочка, что случилось? Где ты была?» Она мне: «На машинке каталась». Я ее – «На какой машинке?» Она – «Не знаю». Я ее спрашиваю: «Кто тебя увел из садика?» Она – «Дядя в форме». «В какой форме?» Она – «В пятнышках такая». «В камуфляже?» – «Ну да, в пятнышках…» Четыре года – какой из нее свидетель? Ее высадили из машины на той остановке. Мы с Гердой ее повезли в больницу. Там девочку осмотрели. Никаких травм, никаких повреждений. Сделали ей анализ. В крови обнаружен наркотик. Ей его дали или вкололи, и это вызвало сон или забытье. А при ней был мишка плюшевый. Герда мне сказала, что это не Ирочки игрушка. Так вот… этот чертов мишка…
– Что? – напряженно спросила Катя.
– У него брюшко было распорото ножом. И там внутри, в поролоне, записка, на принтере отпечатанная: «Скажи маме, чтобы сговорчивой была, а то в следующий раз ты домой не вернешься».
– Герда Засулич решила, что ребенка похитил Фима Кляпов? – спросила Катя, помолчав.
– Да. В тот момент – да.
– А вы, Вилли? Что вы подумали о том, кто это сделал?
– Я ничего не думал, я пытался найти похитителя. Мне факты нужны, а не домыслы. Мы всю ночь тот район у остановки прочесывали снова и снова, хоть каких-то свидетелей пытались отыскать. Там нет камер наблюдения. Так специально место и выбирали. Мы ничего не нашли. Я подумал, все это предупреждение ей. А уж насчет чего – личных отношений или палаточного лагеря и протестов – это надо копать дальше.
– Но вы особо-то не копали, майор, – усмехнулся Гектор Борщов. – Вы тогда решили не будоражить этот городишко, который и так уже превращался в кипящий котел. Ребенок нашелся. Вроде само по себе все устаканилось.
– Мы продолжали розыски, мы занимались этим делом о похищении.
– Вы допрашивали Кляпова по этому поводу? – спросила Катя.
– Нет.
– Вы что, ему на слово поверили?
Вилли Ригель молчал.
– Поверил, он ему поверил, – усмехнулся Гектор Борщов. – Потому что с некоторых пор, как наш майор считает, они с Фимой в схожей ситуации по части амуров. И разбитого сердца.
– Если ты сейчас не заткнешься, я…
– Вилли, тихо, тихо. – Катя готовилась вмешаться. – И сейчас во время допроса вы Герду спрашивали о Лесике Кабанове, а не о Кляпове.
– Убили Кабанова, а не Кляпова, Катя, – ответил Вилли Ригель и глянул при этом на Борщова.
– Где Лиза была в тот день?
– В Мосгорсуде. На процессе против стройки. Она до самого вечера там сидела. – Вилли Ригель поражал осведомленностью о делах своей сбежавшей невесты. – Я проверил – все так. Судебное заседание. Она вечером только смогла вырваться, уже когда Герда дочку из больницы забирала домой. По поводу похищения ребенка было возбуждено уголовное дело, и мы им занимались. Я лично им занимался.
– Занимался, пахал, кто спорит. Только ведь было кое-что еще. Вы опять не договариваете, герр майор, – произнес Гектор Борщов своим высоким юношеским тенором.
