— Прекрасная новость, доктор! — с радостью ответила девушка, будто и не было этого секундной прострации. — Уверена, Алекс будет рад не меньше меня! Сегодня же обрадую его.
Доктор осмотрел меня всю. Каждый сантиметр тела, даже корни волос и зубы. Делал он этот так тщательно и кропотливо, что я могла только предположить, сколько ему заплатили. Оставалось лишь взять кровь, когда Браун внезапно повернулся к Сьюки и нескладно пробормотал:
— Мы очень стыдно, но не могу ли я воспользоваться ванной и оставить вас на пару секунд?
— Как только вы закончите, я проведу вас в гостевую наверху, — улыбнулась девушка, на что мужчина нервно покачал головой.
— Боюсь, что до этого момента мне не дожить!
Такая прямолинейность поставила блондинку в тупик. Она замерла и, отвернувшись, указала мужчине рукой на мой санузел, давая добро. Браун скрылся, плотно закрыв за собою дверь, и мы остались со Сьюки наедине.
— Тяжело, наверное, — не удалось сдержать ехидства мне. Злость на все и всех вокруг была выше меня. Хотелось уколоть эту неприступную скалу хоть как-то.
— О чем ты, милая? — натянув улыбку, она отложила журнал, уставившись на меня. — Осталось совсем немного. Я, честно, не подсматривала!
— Жить с мужем, который спит с другой. Принимать эту другую. Выполнять все эти постыдные просьбы Алекса… — поцокав языком, отвела взгляд к потолку. — Роль гостевой жены — вещь неблагодарная. Но не всем дано, так ведь, Сьюки? У кого-то любовь до гроба, у кого-то роль служанки и половой тряпки…
Рядом почувствовался знакомый ветерок, а когда я опустила голову, увидела возвышавшуюся надо мной блондиночку. Ее губы были сцеплены, глаза горели. Больше я ничего разглядеть не успела, потому что она подняла ладонь и залепила мне пощечину.
— Ей богу, я пыталась быть хорошей. Ты нравилась мне, и искренне казалось, что мы сможем стать подругами, — отчеканила она сквозь зубы, прежде вздернуть бровь. — Видимо, ты все еще не понимаешь распределение ролей. Есть мы с Алексом. Одно целое и нерушимое. Я та, кого он любит, ценит, считает равной себе и достойной альфы. А есть ты, кто должен родить ребенка и оставаться рядом для половых нужд. Если я о чем-то и жалею в этой жизни, так это о том, что не могу родить ребенка любимому мужчине. А сделать это придется такой неблагодарной твари, как ты.
Слова хлестнули по лицу сильнее любой пощечины. Сьюки точно знала, куда бить, и, наверное, в тот момент стоило прикусить язык. Но я больше не хотела оставаться безмолвной рабыней, принимавшей весь происходящий бред как должное!
— Все так, дорогая! — попыталась повторить ее мерзкое обращение я. — Но почему тогда, когда Алекс делал тебе метку, ты корчилась от боли, а у меня все в точности до наоборот. Объясни, что это значит?
— Ты врешь! — охнула она, снова замахнувшись. Я не успела поймать ее в воздухе, ведь скорость оборотня больше человеческой во множество раз. — Чертова дрянь! Как же Алексу не повезло заиметь такую истинную! Неблагодарная!
Я упала на кровать, а рука прошла по воздуху. В кромешной тишине завис свист, когда дверь ванной открылась и в комнату вошел ничего не понимающий доктор. Спустя секунду Сьюки уже сидела, знакомо равнодушно читая журнал, а доктор непринужденно брал кровь, думая о чем-то своем.
Не прошло и секунды, как эта парочка попрощалась, громко хлопнув дверью, а я бегом отправившись в душ, желая поскорее смыть с себя энергетику чужих людей. Не глядя, взяла с полки самое верхнее свежее полотенце и потянула его за собой. В полете оно развернулось, а на пол упало что-то тяжелое и увесистое.
Миниатюрная деревянная баночка оказалась полной белого порошка. Сверху красовался синий конвертик, сложенный втрое.
Заперев дверь изнутри, я присела на пол, трижды подумав, стоит ли его разворачивать. Любопытство взяло верх над осторожностью, и, прикусив язык, я быстро развернула бумагу.
«Хочешь ли ты сбежать так сильно, что готова рискнуть собой? Если ответ «да», то раствори порошок в воде и выпей залпом. Что делать с письмом ты знаешь».
Сердце забилось быстрее, в висках застучало, по спине прошел холодный пот. Почему-то я не сомневалась — это нечто вроде яда… Во всяком случае «доброжелатель» не рассказал о последствиях пойла.
К тому же возникал вопрос… Кто принес мне такое «спасение»? Все та же горничная или все же врач? В последнее верилось с трудом.
Теперь, держа в руках оружие, я сомневалась, стоит ли шагнуть в темноту. Спасение ли это? Что будет с Кларой и бабулей, если меня не станет?
От тяжелых размышлений разболелась голова. Отложив принятие такого сложного решения на потом, спрятала баночку в полотенце, как и раньше, а бумагу знакомо растворила в воде. От нее не осталось и следа.
Полвечера меня терзали сомнения, было не по себе. На месте сидеть не удавалось, поэтому я снова и снова измеряла шагами комнату вдоль и поперек. Пока вдруг не услышала щелчок замка.
Это было так знакомо и так пугающе… Все мысли выветрились из головы. Замерев у стены, я обхватила руками декоративную деревянную раму, за которой должно быть окно. Но там был лишь кирпич. Чем-то это инсталляция напоминала мою жизнь.
— Добрый вечер! — ехидно усмехнувшись, я ощутила ветерок за спиной. Он захлопнул дверь и спустя мгновения теплые руки опустились на талию, а нос с горячим и сбивчивым дыханием вырисовал ровную дорожку на шее. — Соскучился, муж?
— Неужели ты приняла свой новый статус, Р-р-руб-б-би-и… — прорычал Кроуфорд, нетерпеливо сжав пальцами тело так сильно, что стало больно. Я постаралась отодвинуться, но он, словно нарочно, прижал меня к своей груди намертво. Казалось, я слышала безумное биение его сердца.
— Нет, — равнодушно протянула, пытаясь хотя бы делать вид, что владею ситуацией и полностью спокойна. — Просто решила подарить тебе ложную надежду. Так же, как ты поступил со мной.
Алекс повернул меня к себе и подкинул в воздух, словно пушинку. Я оказалась прижата к стене его телом, ноги не касались земли. Сейчас мы были на одном уровне, и я могла заглянуть в его черные глаза, заинтересованно рассматривавшие меня, пытавшиеся заглянуть в самую душу.
— Сьюки решила, что ты хочешь занять ее место, — внезапно протянул альфа, медленно, пытаясь донести до меня каждое слово. — Говорит, ты желаешь стать первой и единственной женой. Устроила мне истерику…
— Успокой ее, — ехидно усмехнулась я, на что Кроуфорд странно ощетинился. — Даже если ты останешься последним человеком на земле, я не поздороваюсь с тобой по доброй воле.
— Сьюки ушла, — вернулся к интересующей теме мужчина, пропустив мимо ушей мои последние слова. Его взгляд все еще жадно пытался подметить любую мою эмоцию. — Улетела на пару недель. Взяла небольшую паузу в отношениях.
— Неужели ты выпускаешь ее из дома? — удивилась я, поведя бровью. Алекс злился, из его груди то и дело вырывался хрип, крылья носа раздувались все агрессивнее, а желваки играли быстрее.
