— В смысле?! Димон, вот есть в жизни справедливость?
— Конечно, нет. Но ты прав, пора собираться.
Проводив друзей и перекинувшись парой слов с заглянувшим Мишкой, я взял несколько учебников и завалился на кровать. Вот такая манера обучения мне нравилась больше всего. Читать круто. Прошли времена, когда можно было козырять своей безграмотностью. У меня, к примеру, во дворе один из сверстников в нецензурной форме удивился, когда узнал, что Толстых целых два. За что получил сразу подзатыльник от старшака со словами: «Витя, ты если тупой, то хотя бы пытайся держать это в себе».
А книжки со всякими магическими штуками, которые на первый взгляд были то ли сказками, то ли просто пьяными бреднями — оказались интересны вдвойне. Хотя бы потому, что все это существовало.
Вот только у моего желудка были свои планы на попытки грызть гранит науки натощак. Поэтому, если я сначала и пытался не обращать внимание на призывные журчания, то вскоре мне пришлось совершить набег на столовую.
— Извините, есть кто? — спросил я, бредя по пустому помещению. — Я обед пропустил. Мне бы перекусить чего.
Один из столов сначала чуть заметно вздрогнул, точно его подняли за четыре ножки и тут же опустили, а скатерть заколыхалась. Будто там происходила какая-то непримиримая борьба. В итоге ко мне вылетел Петр. Взлохмаченный, запыхавшийся, со съехавшей набок рубахой.
— Здравствуйте, — обрадовался я.
— И тебе не хворать, коль не шутишь. Поесть хотел?
Будто только и ожидая моего кивка, домовой вытащил оттуда же, из-под скатерти, тарелку с печеньем и стакан чая. Надо же, вот это сервис. Я благодарно схватил угощение и сел за один из столов. Но Петр не торопился исчезать. Он угрюмо посматривал на скатерть, из-под которой появился, а потом на меня.
Я же, тем временем, наслаждался гостеприимством домовых, если можно так выразиться. Чай оказался холодным, с какой-то странной пленкой сверху, а печенья черствыми, зубы поломаешь.
— Ты сам пойми, — начал Петр, стараясь не смотреть мне в глаза, — паря ты не плохой. И с высокородным нам подсобил, на место его поставил. Но кто тебя просил стерву эту сюда приволакивать?
— Какую стерву? — чуть не подавился я печеньем. Учитывая степень твердости, данный осколок кондитерского изделия мог с легкостью пробить горло.
— Потапыча, чтоб ему пусто было. Уж как мы радовались, когда он на Горелый хутор ушел. Тогда и не Горелый вовсе, а Веселый. И что же случилось?
— Что? — похолодело у меня в груди. И вряд ли это было от ледяного чая.
— Сгорел хутор. И люди оттуда ушли. А единственный, кто остался, прохвост этот. Максим… Как тебя по батюшке?
— Олегович.
— Максим Олегович, урезонь ты своего банника. Никакого спасу с ним нет. Уже и к Лизоньке нашей клинья подбивать стал. Та ведь совсем девчонка, ей полтораста годков еще не стукнуло. Урезонь, — почти умолял Петр.
— Постараюсь, — пообещал я, так и не поняв, что именно надо делать.
На выходе из столовой, в один миг позабыв о взаимоотношениях банника и домовых, я почувствовал себя бабочкой, попавшей в сачок. В душе появился страх, как у вора, пойманного на месте преступления. Повертев головой, я обнаружил причину этих странных эмоций — парочку у нашего флигеля, мужчину и женщину. Первый выглядел откровенно плохо: оборванная одежда, недельная щетина вкупе с длинными сальными волосами, обмотанные тряпками руки. Его спутница казалась более солидной. Костюм в большую клетку, черные лакированные ботинки, открывающие худые икры, короткая мальчишеская стрижка. Создавалось ощущение, что они вовсе не подходили друг другу. Но одно их сближало одно — взгляд. Жесткий, уверенный, от которого хотелось отвернуться.
И еще кое-что. Как только я посмотрел им в глаза, так сразу на плечи будто тяжелый мешок упал. Даже ноги немного подкосились. Но испугало меня не это. А второй раз за день неожиданно появившийся Якут.
— Кузнецов, за мной.
Учитель не посмотрел на парочку, словно они не заслуживали его внимания. И как бы я не мечтал отмазаться от Якута, которому Четкеров устроил веселую жизнь, находиться рядом с этими товарищами хотелось еще меньше.
Однако как только мы достигли леса, я все же подал голос.
— Меня Коз… Викентий Павлович на неделю от занятий освободил.
— От физической активности он тебя освободил, а не от занятий, — даже не повернулся Якут, продолжая идти в самую чащу.
— А разве есть разница?
— Принципиальная. Тебе надо в ближайшее время научиться пользоваться силой. Нормально. А не так, как ты делаешь, почти истощаясь. Без вреда для себя и окружающих. Сейчас что чувствуешь?
— Тяжесть странная.
— В голову не бери. Это не твоя сила, а наложенная. Один из блюстителей Поплавок на тебя накинул.
— Поплавок?
— Чародейское заклинание. Отслеживает мага, точнее воздействие его или на него силы. Обычно используются на преступниках, но теперь решили поэкспериментировать с нерадивыми учениками.
Якут на мгновение взглянул на меня и ухмыльнулся, а после остановился.
— И что мне с этим поплавком делать? — чуть не налетел я на него.
— Ничего. Пока ты его снять сам не сможешь. Допустим, через пару недель, когда восстановишься, силы хватит. А вот концентрации и умения нет. Не все делается нахрапом.
— Где ж я эту концентрацию возьму? В столовой попрошу в чай добавить?
— Здесь возьмешь. Что видишь?
Я огляделся. Лес как лес. Деревья, кусты, опавшие листья, сырая земля. Ну, разве что камней много. И странные они, широкие, плоские, с ладонь размером, будто кто их специально здесь оставил.
— Камни? — предположил я.
— Молодец, — неожиданно за что похвалил меня Якут. — Твоя цель следующая. Нужно сложить столбики. В каждом ровно десять камней. Понял?
Я недоверчиво посмотрел на учителя. Столбики, серьезно? Чего не куличики из песка сделать? Это шутки такие? Однако Якут был непробиваем, впрочем, как и всегда. Может, и стебался, только виду не подавал. Вдруг это его месть за Четкерова? Что ж, есть время разбрасывать камни, есть время собирать из них столбики. Поэтому я кивнул.
— Скоро приду, проверю, — сказал Якут и исчез.
Сначала казалось, что придуманное мне занятие дурацкое и совершенно простое. Но через полчаса я изменил свое мнение. Нет, оно по-прежнему оставалось дурацким, однако язык не поворачивался назвать его простым.
Камни были словно живые. Каждый норовил не только упасть, но и захватить с собой товарища. Столбик из десяти? Ха. Мой рекорд был шесть. И то лишь два раза. Поэтому, когда Якут появился в сумерках, то спокойно заметил.
— Завтра продолжишь.
И не обманул гад. Следующий день, после учебы, продолжился вновь в лесу. Друзья сочувствовали каждый в меру своих сил. Рамиль признал, что был не прав и лучше уж просто бегать. Мишка решил, что Якут меня воспитывает или мстит за Четкерова. Я, собственно, был такого же мнения. Байков ничего не сказал, лишь поджал губы, покивал и похлопал по спине. Мол, держись.
