Минерал рассыпался на части, оставив висеть на шее лишь цепочку. Не знаю, плохо ли это, однако Терлецкую такое положение дел не обрадовало. Она коротко вскрикнула и бросилась обратно за деревья, преследуемая ветром и крошечными шариками, впивающимися в кору. Ага, вот и иллюзия снова заработала.
Я же решил, что пока аристократы с переменным успехом сражаются с витаром, самая пора заняться основным видом деятельности — украсть монеты. За время непродолжительной битвы мне удалось обогнуть опушку, выйдя с противоположной стороны. Короткий забег, и вот я уже возле гнезда. Не самого изящного, но слепленного по последнему писку витарской моды — коряво, с торчащими ветками и парой крохотных черных яиц внутри. Так вот чего птица злая такая. Она не монеты наши защищает, а своих птенцов.
Вытащить будущую стипендию было той еще задачей. Пару монет я извлек легко, но вот последняя свалилась вниз и застряла между прутьями. Пришлось несколько раз повернуть руку, чтобы подцепить ее ногтями. Однако вместе с успехом возникла новая неприятность. Когда я уже поднимал монету, то случайно задел большим пальцем одно из яиц. И тут же услышал встревоженный клекот. Ветер сменил направление, а из пустоты стали сыпаться колючие крупные снежинки. Чертова иллюзия, хотя бы действительно показывало, что это.
Все что я успел сделать, лишь прикрыть голову локтями, а рубаха Потапыча откровенно спасла меня. В смысле, от порезов и проколов. Больно от перьев стало так же, словно магической одежды не было. Синяки однозначно будут. Только, чтобы это завтра наступило, надо отсюда выбраться. Собственно, с подобным проще всего. Я вскочил на ноги, все еще закрывая голову с шеей, и бешеной свиньей ломанулся прочь.
Несколько перьев попало в район икр, но ранения не были сильными. Я даже хода не сбавил. А меньше чем через полминуты преследование прекратилось. Витар не мог оставить свое гнездо, тем более, когда рядом с ним были два человека. Мне же подобное оказалось только на руку.
Теперь можно возвращаться к Козловичу. Я ничем не обязан этим высокородным выскочкам. Да и команды у нас не получилась. Терлецкая же главная, решила сражаться со всем вытекающими. По уму выходило правильно, но душа противно ныла. Позади послышался матерный крик девушки, видимо, высокородные больше похожи на обычных людей, чем я думал, раздались выстрелы пистолета, а следом я почувствовал несколько всплесков энергии.
Света отбивалась из последних сил. Она не могла не заметить, что я выкрал монеты. Тогда почему не отступает? Неужели не может бросить Горленко? Они так близки? Вряд ли, конечно. Однако ноги сами несли меня к «товарищам» по команде, хотя и в обход зловещей поляны.
Терлецкой приходилось откровенно хреново. Она крутилась вокруг дерева, пытаясь увернуться от падающих острых перьев, а витар явно избрал ее своей жертвой, игнорируя Горленко. Знал, гад, кто тут еще представляет опасность. Хотя, судя по яйцам в гнезде, все же гадина. Эмоции внутри меня трудно было назвать злостью. Скорее я оказался возбужден, взбудоражен, обострен, как оголившийся нерв. Оттого даже не задумывался над собственными действиями, а просто делал. Эмоции работали безотказно, вне зависимости от того, какими были.
Множество обломанных сучьев и мелких камней, повинуясь моей воле, образовали вокруг Терлецкой нечто вроде щита. Витар гневно заклекотал и осыпал меня перьями. Того и гляди, к ночи эта птичка станет совсем лысой. Я схватился за рассеченное ухо и приземлился рядом со Светой. Щит на мгновение разошелся, желая укрыть своего создателя и снова сомкнулся над нами. Надо же, я даже не пытался им управлять, все происходило на автомате.
— Маг земли, — с какой-то странной интонацией посмотрела на меня Терлецкая.
В двух словах, которые она произнесла, послышалась благодарность за то, что я вернулся. Искренняя, неподдельная. Видимо, гордость не позволяла ей открыто говорить об этом, однако взгляд оказался красноречивее всех слов. И мне почему-то вдруг стало неудобно. Словно я нарочно устроил, чтобы все обернулось именно так.
— Что будем делать, Максим? — впервые назвала она меня по имени.
Перья стучали по импровизированному щиту, как дождь по крыше машины. Вся иерархия в нашей команде вдруг разрушилась, а, может, напротив, наконец приняла правильные очертания. Я же чувствовал, как сила стремительно утекает из меня. Нет, пару минут мы еще так просидим, а что дальше?
Мой взгляд упал на влажную, после легкого дождика Горленко, землю. И решение пришло само собой. Осталось лишь всего ничего, придумать, как сбить витара.
— К какой стихии относишься? — спросил я Терлецкую.
— Я неиницирована, — обескуражила меня высокородная.
— Нам надо, что витар оказался на земле.
— Это как раз нетрудно, только что даст?
— Неважно.
Света не стала спорить и выяснять подробности, лишь повернула голову Горленко, который замер в метрах пяти от нас. Тот прижался к стволу дерева и старался не шевелиться, часто дыша и бешено вращая глазами.
— Витя! Витя! Нам нужен дождь. Хотя бы на несколько секунд.
— Я… Я не могу больше.
— Витя, честь фамилии, — со сталью в голосе обратилась к товарищу Света. — Подумай об отце.
Мне казалось, что пацан сейчас разрыдается. Он уже даже стал шмыгать носом. Но вдруг поднял руки, а глаза на мгновение окрасились в серый цвет. Цвет неба, полного туч и влаги.
Дождь пошел. Сильнее прежнего, роняя крупные капли на ветреный лес. И тогда Терлецкая вытащила хворостину подлиннее из щита и перекатилась в сторону. Прут в ее руке стал удивительно мягкий и продолжал стремительно увеличиваться в размерах. Всего каких-то пара секунд и Света уже держала самый настоящий кнут. И это явно не морок, заклинание вполне рабочее. Блин, хочу, хочу, хочу!
Не знаю, чему там учат высокородных, но Терлецкой явно не следовало класть палец в рот и давать в руки кнут. Всего одним ударом она прибила несчастную птицу к земле. Витар, правда, сознание не потерял. И уже собирался подняться на лапы и вспорхнуть обратно, одарив Свету перьями. Однако я сбросил щит, чтобы он больше не тратил сил и применил очередное заклинание земли.
Сказать по правде, я не знал, как оно называется. Да и называлось ли? Наверное да. Я его охарактеризовал как Зыбучие пески или Грязевые ванны. По структуре оно было довольно простым. Земля под витаром сначала изменилась, насытившись кислородом, расступилась и погребла птицу до самых перьев на ногах. Простите, это все, что я знал о зыбучих песках. Хорошо, что и подобного хватило. А следом все застыло, подобно цементу. Красиво и изящно. Я даже сам себя мысленно похвалил. Птичка оказалась в клетке.
— Как долго? — спросила Терлецкая, но я ее прекрасно понял.
— Меньше минуты. Я еще слабо контролирую выброс силы.
— Витя, твою же за ногу, давай быстрее вставай, — бросилась она к Горленко, подхватив того за руку. — Максим, не доводи до предела, ты должен уйти сам!
Нет, вот удивлялся я этой девушке. Еще вчера я думал, что холоднее нее только айсберги в Антарктиде. В сейчас от Терлецкой можно было спички поджигать. И даже откровенно позавидовал Куракину. Повезло же ему, не достоин этот балбес такой жены.
