Вздыхаю, понимая, что этот мужчина уж точно читает меня как открытую книгу. Дожевав свой бутерброд, залпом выпиваю кофе и снова вздыхаю.
— Надо ехать в полицию, но нет ни желания, ни настроения, — честно отвечаю на немой вопрос Дана.
— Не буду тебя обнадеживать… Скорее всего ничего не найдут. Наша полиция не сильно отличается от вашей, — честно признает он. — Но это формальность, и надо ее соблюсти.
— Надо, — понуро вешаю я голову. — Отдых с самого начала не задался. Наверное, после этой поездки я больше ни ногой куда-то без сопровождения.
— И зря, — подмигивает Дан.
Достает из кармана свой телефон, который тихонько вибрирует, поднимает трубку и… Я снова не понимаю, о чем он говорит.
Поднимаюсь из-за стола, унося посуду в сторону неприметного окошка, за которым находится, я так понимаю, кухня. А после иду к выходу, у которого меня и настигает Дан.
— Я отлучусь ненадолго, — тихо говорит он, пока мы поднимаемся по лестнице. — Подождешь меня в номере? А после поедем туда, куда скажешь, идет?
— Идет, — хмуро киваю я. — Только недолго, хорошо? Я не знаю, как тут работают полицейские участки, и без твоего владения итальянским я не справлюсь совсем.
Когда мы оказываемся в холле, он вдруг резко наклоняется, целует меня в висок и ослепительно улыбнувшись, уходит прочь. А я так и остаюсь стоять в замешательстве, думая, что это было…
23
Когда Дан возвращается, я уже стою на пороге. Он как-то странно улыбается, берет меня за руку и ведет на улицу. Останавливаемся около его машины.
— Куда бы ты хотела поехать? — спрашивает Дан.
— Вообще, куда угодно, но уж точно не в полицейский участок, — честно признаюсь я. — Однако ситуация сложилась такая, что мои хотелки сейчас вряд ли будут учитываться.
— Посмотрим, — подмигивает он, открывая мне дверь.
Его интонация мне не нравится. Как и его хитрый взгляд, который он даже не отводит в сторону. Хмурюсь, но выбора не остается — сажусь послушно в автомобиль и пристегиваю ремень безопасности.
Когда машина трогается, я едва ли носом не прилипаю к стеклу — хочу увидеть все, насмотреться вдоволь на красоту старой архитектуры.
— Здесь очень интересные дворы, — тихо говорю я. — Снаружи дома, словно клетка, а дворики внутри, огороженные от проезжей части. Наверное, родители не переживают, выпуская детей на улицу, ведь им с закрытой территории некуда деться. Хотя… подъезды-то выходят на улицу как раз…
— Два выхода, — коротко бросает Дан. — Подъезд имеет два выхода. Один парадный, через который люди попадают домой, идя с работы, а другой вроде черного выхода, который ведет во двор.
— А ты бывал внутри? — поворачиваюсь к нему. — Интересно было бы посмотреть, как выглядит именно дворик.
— Стремишься увидеть Рим глазами местных? — усмехается Дан. — Не выйдет. Для того, чтобы понять этот город, в нем нужно, как минимум, часто бывать. Как максимум — жить.
— Я реально смотрю на жизнь, — улыбаюсь я в ответ. — А потому знаю, что скорее всего сюда уже не вернусь. И, наверное, поэтому мне хочется разом объять необъятное.
Дан некоторое время молчит, а после вдруг спрашивает:
— А ты хотела бы тут жить?
— Шутишь? Какой дурак бы не хотел жить в Риме? — удивленно перевожу на него взгляд.
Он удовлетворенно кивает, а я снова поворачиваюсь к окну и… начинаю чувствовать что-то неладное. За стеклом дома становятся меньше, районы — менее людными, да и вообще создается впечатление, что мы покидаем пределы города, направляясь куда-то… Куда?
— Все в порядке, — отвечает Дан на мой немой вопрос. — Главное, не цепляйся коготками мне в лицо, пока я выжимаю педаль газа. Потом, как приедем, разрешаю себя даже покусать.
— То есть, ты это спланировал заранее? — выдыхаю я, едва сдерживая себя. — Ты идиот, вот скажи мне? Мне же в участок надо!
— Бардачок открой, — отвечает мужчина.
— Зачем?
— Боже, женщина, не задавай глупых вопросов, — устало выдыхает он. — Просто берешь и открываешь бардачок. Это так сложно?
— Нет, — дуюсь я.
Но послушно открываю и… Застываю. В бардачке лежит моя сумочка. Целая и невредимая. Трясущимися руками хватаю ее, открываю — точно моя. Мой телефон, хоть и разряженный полностью. Небольшой кошелек с набором карт и некрупной суммой денег, которую я брала с собой в Рим. Этого вполне должно было хватить бы на пару экскурсий, оплату обедов и ужинов, а также на прогулку по Виа дель Корсо — крупнейшей улице Рима, где сосредоточились все магазинчики.
— Но… как? — выдыхаю я, боясь выпустить из пальцев свое сокровище.
— Каком к верху, — шутит Дан. — Вчера попросил друзей помочь. Помогли.
— Ничего не понимаю, — качаю головой я. — Ты, либо пришибленный на голову альтруист, который живет во имя добра, либо же…
— Ну? — усмехается он. — Продолжай!
Мотаю головой и молчу. Не буду же я говорить человеку, который меня вывез за пределы Рима, что думаю о нем не очень хорошо…
24
— Куда мы едем? — наконец решаюсь спросить я. — Если ты меня похитил, то дай хотя бы зарядить телефон, чтобы я смогла позвонить родным и наврать с три короба, что все в порядке.
— А если не похитил? — задает встречный вопрос Дан.
— А давай без «если»? Похитил и точка! — выдыхаю я раздраженно.
И даже чувствую, что начинаю нервничать сильнее обычного.
— И какое же это похищение? — смеется Дан. — Ты села в машину добровольно, сама пристегнула ремень, а когда поняла, что что-то не так, даже не попросила остановиться, чтобы выйти. Так что…
— И ты бы остановил?
— Остановил, — кивает Дан. — И даже позволил бы уйти. Но обратно тебе пришлось бы добираться пешком, а мы от Рима уехали уже километров на двадцать точно.
— И это нас возвращает к первому вопросу… Куда мы едем, Дан? — жалобно повторяю я. — Если честно, то мне немного страшно!
— Просто доверься мне, — отвечает мужчина, сворачивая с трассы на небольшую дорогу, уводящую нас в сторону горных массивов.
Умолкаю, хотя и не доверяю. Ловлю себя на том, что оставаться с ним в номере на ночь не боялась, а сейчас почему-то боюсь. Вчитываюсь в слова на указателях, пытаясь хоть как-то сориентироваться и понять, где же сейчас нахожусь… Абсолютно бесполезное занятие, учитывая, что я распространенный экземпляр, страдающий географическим кретинизмом.
Наконец, впереди показывается небольшое поселение. Осторожно перевожу взгляд на Дана, который расслаблен и выглядит сейчас совсем иначе — не таким веселым балагуром, способным дать мне фору в чудачествах разного рода. Он спокоен и уверен в себе, в том, что делает и это подкупает.
