– А бабушка не может вас отвести? – сказала она из-под одеяла и простыни.
Она знала, что сегодня Четвертое июля, и вспомнила, в какое событие это превращалось в их поселке, но не ожидала, что и ей самой придется принимать в этом участие. Пилар и Зара провели вчерашний день, помогая ее матери готовить традиционные блюда, которые повезут на общий пикник всего поселка. Сикамор-Глен не будет прежним, если среди блюд не появится картофельный салат ее матери. У Дженси не было настроения участвовать в большом празднике, куда, скорее всего, придут люди, которых она не видела более десяти лет и которые будут задавать вопросы о ее муже, о том, почему она здесь, – а до сих пор ей по большей части удавалось избегать необходимости отвечать. Но после приготовления салата девочки считали, что внесли свой вклад и просто должны пойти, – а значит, ей тоже придется.
Из-под одеяла вынырнула голова Зары, ее улыбка была такой широкой, что на щеках появились ямочки. Она пригнулась, чтобы оказаться в поле зрения Дженси.
Она была ее зеркальным отражением, ее малышкой, ее самой милой девочкой.
– Нет, мам, ты должна пойти. Ты же обещала.
Верно, вчера за ужином она согласилась, без особого сопротивления уступив мольбам девочек. Вот и расплата за вино к ужину. Со вздохом, призванным продемонстрировать усталость от мира, Дженси отбросила одеяло, и ее взгляд упал на плакат рэпера Марки Марка – до того, как он стал респектабельным Марком Уолбергом.
– Ты права. Я сказала, что пойду, так что давай пойдем понаблюдаем за изумительными и вычурными проявлениями патриотизма! – произнесла она с таким энтузиазмом, что Зара должна была бы понять, какой он фальшивый.
Но дочь этого не поняла.
– Пилар! – закричала Зара, вскакивая с кровати. – Я же говорила, что она пойдет!
Она галопом выбежала из комнаты в поисках сестры, а ее маленькие ножки затопали по коридору. Если родители Дженси не проснулись раньше, то теперь неминуемо проснутся. «И поделом им», – подумала Дженси. Она испытала большое искушение натянуть одеяло на голову и провалиться в страну грез, но вдруг засомневалась, а так ли безопасно отправляться именно в ее страну грез?
Она заняла свое место на тротуаре вместе с другими соседями, ожидая начала парада. Мать приготовила для нее термос с кофе, а какой-то дружелюбный мужчина, которого она не узнала, протянул ей пончик. Она приняла кольцо из жареного теста с сахаром только потому, что сегодня Четвертое июля, а пончик был с красной, белой и синей посыпками. Отказаться от такого показалось непатриотично. Она смотрела, как шествие начинает свой долгий путь от въезда в поселок к зданию клуба. Как того требовала традиция, местная пожарная служба послала машину возглавить парад, и Дженси помахала в ответ пожарному, который буквально висел, уцепившись за пожарную лестницу на крыше, указывал на нее пальцем и с энтузиазмом махал рукой, едва убедившись, что привлек ее внимание.
– Думаю, ты ему нравишься. – К ней протиснулась, толкая перед собой в коляске Кристофера, Брайт.
После стольких дней, проведенных вместе у бассейна, Дженси начала узнавать эту коляску так же, как узнавала машины соседей.
Дженси улыбнулась ей и поздоровалась, пусть и с набитым ртом. Она отломила кусочек пончика и протянула его Кристоферу, не спросив сначала разрешения Брайт. Кристофер посмотрел на нее с выражением глубокой благодарности и поспешил затолкать пончик в рот, прежде чем мать успеет передумать и его отобрать.
Брайт рассмеялась.
– Для него пончики – язык любви.
– Умный мальчик, – откликнулась Дженси. Она огляделась в поисках Ивретта и обрадовалась, увидев, что его нет рядом.
– Мы пришли посмотреть, как папа катит на своем байке, верно, Кристофер? – словно прочитав ее мысли, объяснила Брайт.
Она подняла брови и указала на группу выступающих, еще ждущих своей очереди в шествии. Мимо них медленно полз большой красный, урчащий трактор, обильно украшенный серпантином. Мужчина за рулем выплюнул на тротуар коричневую струю табачного сока. Только на Юге… – подумала Дженси.
Брайт рядом с ней поморщилась при виде плевка, но продолжила:
– Ивретта уговорили поехать на своем байке с другими парнями. – Она посмотрела на сидевшего с набитым ртом Кристофера. – Кристофер помогал украшать его вчера вечером, – добавила она.
– Уверена, получилось прекрасно.
Брайт рассмеялась.
– Получилось… гм… красочно, – сказала она с улыбкой. Она огляделась по сторонам. – Твои дочки участвуют в параде?
– О да. Мои родители украсили свой гольф-кар. Они будут с минуты на минуту.
Они еще немного постояли в компанейском молчании, пока мимо дефилировали девушки на лошадях и мужчина в огромном старом кабриолете. Люди аплодировали, хлопали в ладоши и кричали, по большей части, чтобы пошуметь, а не потому, что номера были впечатляющими. Вдоль колонны бегали взад-вперед дети, крича от возбуждения и размахивая руками, чтобы участники парада бросали им конфеты. Дженси попыталась представить себе подобное зрелище в своем прежнем городке, но с таким же успехом могла бы пытаться представить себе парад слонов или космических кораблей, пересекавших главную улицу ее бывшего места жительства. Во-первых, инопланетянам и толстокожим млекопитающим ни за что не удалось бы проскользнуть мимо пункта охраны в сторожке. Во-вторых, ее тамошние соседи все делали элегантно, качественно и стильно, а собранный импровизированный парад, куда берут всех желающих – вроде этого, – вызвал бы ужас и смятение среди людей, которых она когда-то называла друзьями.
Она почувствовала, как маленькая ножка пнула ее в заднюю часть голени, и посмотрела вниз, чтобы увидеть, как Кристофер рассеянно брыкается, осматривая окрестности, его брови нахмурились, лицо стало серьезным. Она старалась не думать о том, похож ли он на Ивретта. Мальчик был весь в красном, белом и синем, как, впрочем, и большинство других детей. Ее собственные девочки в последнюю минуту нашли белые футболки и джинсовые шорты, а ее мать пришла на помощь с красными лентами в белый горошек для их хвостиков – последний штрих в их патриотических нарядах. В своем прежнем районе она бы заранее спланировала все за несколько недель, заказала бы специально подобранные – боже упаси, не подогнанные – костюмы. В этом году такое ей даже в голову не пришло.
Мимо них проехал на одноколесном велосипеде мужчина, на ходу разбрасывая из поясной сумки угощение детям. Брайт поймала пластинку жвачки, развернула ее и протянула Кристоферу, у которого вид стал такой, словно он сорвал джекпот. Мальчик жадно запихнул жвачку в рот.
– Помнишь, как мы делали это в детстве? – спросила Брайт, снова возвращаясь к созерцанию шествия. Ивретт все еще не показывался.
– О, конечно, – откликнулась Дженси, точно это пустяк. Ей не хотелось признаваться, сколько воспоминаний пробуждает в ней шествие. Она ежедневно сталкивалась со столькими воспоминаниями… Они ежедневно атаковывали ее со всех сторон.
