— Пять дней назад? — нахмурилась Дана, но мозг ещё отказывался работать в полную мощь и анализировать большую часть предложений. В голове все ещё был кавардак, перед глазами плыло. — Сколько я уже здесь?
— Сегодня седьмой день, — безэмоционально ответил доктор, опередив Лиану. — Поэтому нагрузки и суета исключены. Отдыхайте и набирайтесь сил.
Дана с трудом сглотнула, а потом с ужасом уставилась на мать. Семь дней! Целую неделю она беспомощно провалялась в больнице! Где Бейд? Что с Заком и Розали? Вопросы роились у неё в голове и, не найдя ответа, выплеснулись с мощью тайфуна на бедную Лиану.
Та схватила дочь за руки, пытаясь успокоить. А потом в комнату ворвалась остальная семья. Хана, держащий ее за руку Кайл, обеспокоенный отец. Все, кроме Бейда.
На автомате Дана причислила к семье и его. И забеспокоилась отсутствию ещё сильнее. От нее же не могли ничего скрывать, да?
Но из головы никак не шло лезвие, играющее на солнце синими бликами.
— Дана, как же мы переволновались… — губы каждого из членов семьи тронула улыбка, облегчение отразилось на их лицах.
— Г-где он? — голос сорвался, а из глаз брызнули слезы. — П-пожалуйста, скажите… Что с ним?
Лиана упрямо поджала губы, переглянувшись с мужем. Кайл отвёл взгляд от сестры.
«Ты подвергла его опасности, вот что, — ядовито выплюнуло сознание. — Та штука в таком количестве должна была убить его, если тебя скосила даже капля.»
Дана скосила глаза на свой едва заметный порез, который ещё даже не затянулся. И зарыдала в голос, вспоминая, насколько глубоко вошло лезвие. До самого чертового основания! Оно убило его! Убило!
— Господи, тише, милая, — ахнула Лиана, — помнишь, что сказал доктор? Не переживай, он, — губы матери скривились, — уехал.
— У-уехал? — Дана икнула и вытерла краем простыни глаза. — Как? Куда…
— Вот так взял и уехал, — нахмурилась Лиана. — Тебе пока нужно думать о себе, девочка.
Уехал. Оставил ее. Но живой! Дана часто задышала от противоречивых чувств. Да, главное, что живой. С остальным она как-нибудь справится, переживёт. Пусть, на его месте она бы тоже злилась. Да и так злилась, почти ненавидела себя. Не вмешайся она, он не пострадал бы так сильно.
— Мам, что ты делаешь? — из-за спины женщины показалась недовольная Хана. Она ободряюще улыбнулась сестре и взяла ее за руку. — Он был здесь, с тобой. Хотя и непросто было прорваться из-за некоторых обстоятельств, — опять укоризненный взгляд в сторону Лианы. — Уехал, только когда стало точно известно, что ты быстро идёшь на поправку. Сам он быстро оправился, настолько, что ваш врач был шокирован, — прошептала Хана, улыбнувшись.
Дана глубоко вздохнула и с благодарностью посмотрела в ласковые глаза сестры.
— Это ты что делаешь? — тон Лианы был холоден как никогда. Но женщина возвела глаза к небу и сделала несколько незаметных и быстрых вдохов, беря себя в руки, видимо решив, что это не лучшее время и место для семейных разборок. На ее плечи легли руки Деймоса.
Дана отметила изможденный вид отца: тени залегли под глазами, небритая щетина.
В голове было столько вопросов. Что там было в склянках и на ноже? Почему она пострадала больше Бейда со своим жалким порезом? Но больше всего волновало другое. Ее пугала и настораживала скрытность родных.
— Мам, пап… Что происходит? Я не успокоюсь, пока не ответите, — Дана хотела было резко вздернуть подбородок, но вовремя остановилась, вспомнив, какую боль приносили лишние движения. — Куда он уехал?
Лиана покачала головой и вздохнула:
— Он увёз с территории стаи того психопата, доченька. Спас того, кто сделал это с тобой! Чуть не убил! — кажется, мама долго держала ярость в себе, а тут дала чувствам волю. — Он просто выкрал его и сбежал!
Но Дана не испытала ничего. Значит, семья для него — не пустой звук. Хоть и испорченная, полная ненависти и жажды власти, семья остаётся семьей. А ради неё можно пойти на многое. Даже если на взаимность расчитывать не приходилось.
— Зак — член его стаи, мама. Бейд имеет полное право судить его сам.
— Того, кто подверг опасности мою дочь, судить буду я, — прорычал Деймос.
— Пап, ты не понима…
— Я понимаю то, что он предал мое доверие, — безапелляционно рыкнул отец. — И больше здесь не появится.
Вот как. Не появится. Дана почувствовала себя так, словно тот кинжал вбили уже в ее тело. Прямо в сердце.
Глава 37
— Поешь немного, Дана, — вздохнула Хана, протягивая сестре глубокую тарелку с овсянкой на молоке. Сверху лежали порезанные дольки клубники. — Ты только себе хуже делаешь.
— Не хочу их видеть, — девушка поджала губы и сложила руки на груди.
— Да-да, мы это уже выяснили. Папа отойдёт, вот увидишь. А пока поешь, — с нажимом повторила сестра, строго сводя брови.
— Как он может так поступать со мной? Бейд ведь моя пара. А что, если он уже пытался проведать меня? Вдруг его просто не пускают?!
С каждым словом девушка распалялась всё больше.
— Ты же знаешь его, Дана! Он изменит своё решение, стоит только подождать… А ещё… — Хана подвинулась поближе, загадочно улыбнувшись, — ты бы видела, как его распирало от гордости, когда Коул рассказал про твою проснувшуюся силу! Папа сначала просто кивнул и начал отходить, а потом ка-а-ак развернулся и чуть не припечатал того к стене, переспрашивая. Напугал бедного Коула, — хихикнула Хана, — зато потом мы все подумали, что он начнёт его расцеловывать за такие новости на том же месте. Теперь о тебе только глухой не в курсе.
Дана во все глаза смотрела на сестру, ужасно жалея, что не увидела первую реакцию папы сама. Она чувствовала себя… по-другому.
— Да он готов был всё на свете к твоим ногам положить, это нужно было видеть! Что уж говорить о ма-а-аленькой просьбе простить одного глупого волка… Прости-прости… — Хана прокашлялась. — Тебе просто нужно выбрать удачный момент, и папуля сдастся.
— Он… — Дана опустила глаза и сжала краешек простыни руками, — он правда гордится мной? — в тоне девушки слышалась почти болезненная неуверенность.
— Мы все, глупая! Так что давай, — Хана тут же сменила тон на строгий, — без пустой тарелки я отсюда не уйду.
— А что сказал Кайл? — улыбнулась Дана, наконец принимая тарелку в руки.
Овсянка немного остыла, но казалась чересчур аппетитной после вынужденной голодовки. И кого Дана пыталась обмануть этим бойкотом? Она никогда бы не променяла еду на возможность лишний раз показать характер. В этом мире придумано достаточно форм протеста, не затрагивающих личные удовольствия. В следующий раз, пожалуй, она просто откажется ходить на занятия.
— А он не поверил, — хмыкнула Хана. — Кажется, ему слишком сложно принять тот факт, что ещё одна женщина в нашей семье теперь будет меньше нуждаться в его защите и опеке.
