* * *
Лицо пекло, а губы будто слиплись намертво. Иалина осторожно вдохнула, чувствуя, как словно разворачиваются натужно лёгкие, как саднит горло. Опухшие веки казались неимоверно тяжёлыми. Она всё же приподняла их, но через мутную пелену горячих слёз не сумела ничего разглядеть толком. Лишь размытые силуэты на фоне окна. Неразборчивый рокот голосов обрёл форму и ворвался в уши обрывками фраз.
– Вы издеваетесь?! – отрывистый и очень знакомый. От него ёкало внутри. – Если вы ничего не сделаете, я уничтожу вашу практику, доктор…
– Я не… Ваше сиятельство…
– Надеюсь, вы меня услышали. Она должна жить.
А после Иалина снова провалилась в забытье: наверное, из него уже не выбраться. Перед взором постоянно плясали огненные всполохи. Казалось, даже в бреду они способны жалить и убивать. Она будто снова и снова горела, чувствуя, как раскалённые потоки текут по коже, проникают до самых костей. Как пахнет гарью, как вся она насквозь пропитывается этим запахом: вовек теперь не избавиться. Он будет вечно преследовать. Иногда приходила спасительная тьма, давая отдых от мучений. А после огонь возвращался, то принимая очертания драконьего тела, то расползаясь вокруг безбрежной рекой, по которой Иалина плыла, ещё удерживаясь на маленьком обломке собственной жизни. А после снова всё гасло.
И вдруг, во время очередного затишья, когда перестало завывать пламя, непроглядную черноту словно разрезал луч света. Даже захотелось сощуриться – насколько он был ярким. Из тонкой ниточки он превратился в сокрушительный поток, захлестнул, заполнил собой разум, потонувший в боли. Иалина застонала так, что отдалось в ушах и содрогнулось всё внутри, – и распахнула глаза.
И тут же её руку сжали чьи-то восхитительно прохладные пальцы. Впились в израненную кожу, но и успокоили тут же возникшей мыслью: кто-то есть рядом.
– Слава Единому, вы очнулись, – мужской голос разлился нектаром в голове. – Мадемуазель, вы меня слышите?.. Иалина…
Она медленно повернулась к тому, кто так настойчиво говорил с ней. Уцепилась за этот звук как за спасительный канат, чтобы снова не ухнуть в беспамятство. Отец Мерред привстал, приближаясь к ней. Вгляделся тревожно, но по его лицу сразу пробежал свет облегчения.
– Ваше преподобие… – прохрипела она.
Мужчина тут же схватил с тумбы стакан с водой и подал ей. Взять сама она его не сумела, а потому отец Мерред осторожно приподнял её голову и приложил холодный стеклянный край к губам.
– Я узнал вчера… Приехал как только смог. Говорят, меня и так хотели звать. Чтобы я отпустил вашу душу. Но ваш дядя пообещал оторвать мне голову, если я только попробую. Он был очень убедителен.
Его преподобие улыбнулся, осторожно поглаживая руку Иалины.
– А вы собирались? Отпустить?..
Неужели всё было настолько плохо? Хотя чему удивляться? Она запросто могла сгореть до костей. И даже странно, что всё же выжила.
– Нет, – отец Мерред покачал головой. – Я был согласен с его сиятельством. Он разрешил мне остаться здесь и помолиться за ваше выздоровление. Вы очень сильная.
– Никто не хочет, чтобы ему оторвали голову, – невпопад ответила Иалина и попыталась усмехнуться – высохшие губы сразу растрескались. По языку растёкся солоноватый вкус крови.
Разум постепенно обретал ясность – и она с ужасом представила, как, верно, сейчас выглядит. Захотелось плакать. Захотелось прогнать отца Мерреда, чтобы он не видел. Но уже поздно. Пожалуй, он увидел гораздо больше, чем можно. И смотрел на неё сейчас с таким невыносимым участием и состраданием. Верно, только такие чувства она способна теперь вызывать.
– Я позову вашу дуэнью. Или дядю, если хотите, – словно ощутив её состояние, шепнул Мерред.
– Нет, останьтесь, ваше преподобие, – Иалина изо всех возможных сил удержала его руку. – Вы мне сейчас нужнее. Ещё немного. Поговорите со мной.
Его преподобие, кажется, растерялся. Но замер на своём месте, только коротко взглянув в сторону двери.
– О чём вы хотите поговорить?
– Расскажите, как вы решили пойти в служители Единого? – она попыталась даже приподняться, но не смогла и голову оторвать от подушки, а потому просто повернулась к нему.
– Моя история похожа на десятки таких же, – тихо заговорил его преподобие. – Я жил неплохо. Мои родители аристократы, хоть и не самого старинного и чистого рода. Моего прадеда до сих пор называют нуворишем. Может быть, заслуженно. Отец хотел, чтобы я стал офицером королевской армии. Признаться, он ненавидит драконов. И самой большой опасности ждёт именно от них. Но я решил пойти менее кровавым путём. Мне казалось, что служение Единому и охрана Источника – не менее важное и полезное дело… Так вот тогда-то я разругался с отцом в пух и прах…
Под его монотонный рассказ Иалина снова начала погружаться в спасительный и дарующий облегчение сон. Скоро голос совсем стих, и мягкие губы прижались к будто бы истончившейся и ставшей очень чувствительной коже её запястья. Потом к ладони. Остановились – и больше ничего. Снова тьма и пустота.
Она слышала сквозь сон тихие разговоры, более звонкие, как будто ожившие. Они то возникали из глухой тишины, то исчезали вновь. Мелькали тени по яркому пятну окна. Стучали шаги. И запах пепла то и дело разбавлялся знакомым, свежим и в то же время дурманным – запахом кедра и апельсина.
Иалина снова разомкнула уже немного зажившие веки. Лицо стягивало не так сильно, и губы не походили больше на сухую грязевую корку. Сколько прошло времени? Как будто очень много. Она ожидала увидеть рядом с собой маркиза, но в приставленном к постели кресле снова сидел Мерред. На этот раз он встал и, ни слова не говоря, не дожидаясь, пока Иалина совсем сбросит сонную вялость, вышел. И скоро внутрь вошёл Немарр.
– Наконец-то, – выдохнул он, едва не бегом приближаясь к её постели. – Я очень рад, мадемуазель. Вы не представляете себе…
Он сел в то же кресло и, наклонившись вперёд, осторожно провел ладонью по щеке Иалины. После взял её руку и сжал в своих, таких больших и совсем теперь не горячих. Медленно переплёл её пальцы со своими – и отпустил. Словно не знал, как дотронуться до неё лучше.
– Чего вы хотите? Что вам принести? Хотите воды? Или, может, чаю? Всё что скажете.
Он огляделся в комнате, будто тотчас же готов был кинуться в какую угодно сторону по её приказу. Иалина молча смотрела на него: озабоченного, уставшего и какого-то серого. Будто за эти дни его кожу покинула вся краска.
– Не суетитесь, ваше сиятельство. Как только я поправлюсь, мы возобновим наш договор, – проговорила она холодно, пытаясь высвободить руку. – К тому же даже это происшествие принесло пользу. Отец Мерред здесь, рядом со мной. Это поможет нам сблизиться…
– Перестаньте! – раздражённо оборвал её взвешенные рассуждения маркиз. – Думаете, сейчас меня беспокоит какой-то договор? Правда?! Я чудовище в ваших глазах, да. Но не настолько ужасное, каким вы успели вообразить. Вы едва не сгорели! Посмотрите!
