И французы, и русские понимали, что немцы опередили своих потенциальных противников в усилении сухопутных сил. Французский Генеральный штаб перед войной лихорадочно проводил призывную реформу, дабы обучить максимально возможное число мужчин военному делу, а русское военное ведомство приступало к проведению в жизнь «Большой программы» усиления Вооруженных сил, которая должна была закончиться только к 1917 г. Тем не менее руководители англо-французского альянса, в отличие от всегда осторожных англичан, были уверены в скоротечности предстоявшей войны. Зная, что германская армия один на один превосходит любую другую армию, в Антанте были уверены, что Германия и ее союзники окажутся поверженными в полгода. Французский ученый характеризует ставку на блицкриг Генеральными штабами всех стран следующим образом: «Ошибка, вероятно, менее извинительная для союзников, чем для Центральных империй. Последние имели шанс одержать победу после первого же удара, тогда как первые должны были заранее делать ставку на свои потенциально превосходящие ресурсы, господство на морях и истощение осажденных врагов»
[30].
В итоге в 1911 г. начальник французского Генерального штаба В.-К. Мишель разработал план войны, предусматривающий развертывание более сильной группировки вдоль границ Франции с Бельгией, нежели это предусматривалось предыдущими планами, начиная с 1907 г. Одновременно был предложен вариант возможного превентивного вторжения в Бельгию в случае войны, буде к тому представится необходимость – необходимость встретить неприятеля на нейтральной земле, которой все равно, так или иначе, предстояло стать ареной боевых действий. Мишель собирался напрямую противопоставить германскому «Плану Шлиффена» собственный план активной обороны.
В основе своего оперативно-стратегического планирования французский Генеральный штаб держал прежние оборонительные планы. Теперь, с учетом усиления русского союзника, намеревавшегося с самого начала военных действий воевать только наступательно, оборона становится активной. Более того – понимая, что «План Шлиффена» есть единственное планирование, посредством коего Германия может выиграть войну на два фронта, Мишель и его сотрудники в своих планах исходят как раз из германского планирования, собираясь противопоставить ему свои контрмеры. Эти контрмеры, вкупе с русскими наступательными действиями, должны были истощить наступательный пыл немцев еще до достижения ими района Парижа.
Помимо прочего, генерал Мишель твердо учитывал германские резервные корпуса, которым его преемниками не было придано значения в августе 1914 г., вплоть до того момента, как выяснился подлинный размах германского наступления. Информация о германских резервных частях, создаваемых таким образом, что по своему боевому потенциалу они практически не уступали перволинейным войскам, была известна заблаговременно. Требовалось только по достоинству оценить эту информацию и предпринять ответные контрмеры. Однако часть высокопоставленных французских военных не верила тому, что немцы сумеют совершить через Бельгию широкий охват – просто не хватит войск. Граф Шлиффен знал это, и потому включил во второй и третий эшелоны, которые должны были вливаться в наступление, массу резервных корпусов. Позже французы признавались, что наличие этих войск оказалось для них неприятным сюрпризом.
Дело не вообще в резервных войсках (во Франции выставили 32 резервные дивизии, и отлично знали о немецких резервах), а в их организации в корпуса. То есть эти корпуса не просто усиливали уже существующие перволинейные войска, но использовались как самостоятельные крупные оперативно-тактические единицы. Они использовались наравне с перволинейными корпусами: отличие состояло лишь в том, что резервные корпуса состояли из запасных солдат старших возрастов, некогда ранее служивших в этих же самых частях, под командой этих же самых офицеров. В этом отношении можно даже сказать, что еще нестарые мужчины 27–30 лет в чем-то были даже и лучше подготовлены к боевой страде, нежели молодежь перволинейных войск. Некоторая разница заключалась только в вооружении: резервным корпусам не хватало до полного штата пулеметов, а также они не имели тяжелой корпусной артиллерии.
Что-то подобное пытались сделать и французы, и русские, но их подход к образованию резервных частей заключался не столько в учете кадрового потенциала людей, сколько в простом создании новых подразделений, без учета их военной подготовки. Уже после войны маршал Ж. Жоффр писал, что он собирался перед войной изменить применение резервных войск: «С организационной точки зрения проявлялась забота создать по возможности более сильные резервные формирования, сделать их все более и более гибкими и снабдить их, по возможности, лучшим командным составом. Таким образом, становилось возможным немедленное их применение, наравне с полевыми войсками, вместо того, чтобы держать их вдали от крупных перволинейных соединений, как это предполагалось в первоначальных планах… Такая организация позволяла, следовательно, выставить в первую линию полностью все наши силы, но без слияния и без преждевременного смешения частей, что могло бы ухудшить качество нашего боевого аппарата»
[31]. Однако, невзирая на все заверения Жоффра, на деле ничего этого сделано не было.
Если в Германии первые мобилизованные запасные (помимо тех, что пополнили до полного штата перволинейные корпуса) были сведены в резервные корпуса, то во Франции и в России поступили иначе – здесь резервисты сводились в резервные дивизии, которые предполагалось использовать только на второстепенных участках фронта. То есть эти дивизии имели исключительно дивизионную артиллерию (у немцев – еще и корпусную, кроме тяжелых дивизионов) и не могли усилить мощь первого удара, на который, кстати говоря, и русские и французы в своих планах собирались сделать высокую ставку.
В итоге на русском Северо-Западном фронте резервные (второочередные) дивизии сосредоточивались в приграничных крепостях, в то время как в полевых армиях не хватало войск для прикрытия растягивавшихся флангов. Более того: 1-я русская армия, состоявшая из трех армейских корпусов, не смогла своевременно прийти на помощь 2-й армии, вследствие того, что имела задачу одновременного блокирования двух германских крепостных районов, из которых один – Кенигсберг – являлся первоклассной крепостью (второй – Летцен). Командарм-1 бросился вперед лишь тогда, когда получил четвертый корпус, но было уже поздно: 2-я армия погибла в окружении под Танненбергом. А второочередные дивизии, как то и соответствовало их реальной боевой силе, весь первый этап Восточно-Прусской операции без толку простояли в тылах: только 13 августа, когда все уже было проиграно, в русской Ставке задумались о формировании новых корпусов из второочередных дивизий на оккупированной территории Восточной Пруссии.
В Российской империи по мобилизации на должности рядовых в перволинейные корпуса была влита масса унтер-офицеров запаса (когда полки доводились до штатной численности военного времени). Тем самым качество перволинейных войск практически не снизилось. Это обстоятельство и позволило русскому командованию вести высокоманевренные операции в первые месяцы военных действий. Но следствием такого подхода стала гибель кадров (как существовавших в мирное время, так и запасных) в первые же полгода войны. Зато – в первых операциях русская сторона имела сильные перволинейные дивизии, сумевшие вырвать победу в Галиции и не добившиеся того же в Восточной Пруссии только вследствие грубейших просчетов и ошибок высшего командного состава.
