Отметим также, что до поля сражения при Гумбиннене части 1-й русской армии прошли шесть суток без дневок – то есть без дневного отдыха. Данный отрезок пути (около 120 км по воздушной линии) был пройден с боями и стычками (Сталлупенен) маршами по 25–30 километров в день. Это – выполнение русской стороной франко-русских соглашений, заключавшихся в безостановочном движении русских армий в Восточную Пруссию до тех пор, пока немцы не будут вынуждены приступить к переброскам части своих войск из Франции. Именно на 7 августа была назначена первая дневка, но действия немцев, принявших бой перед укрепленной линией реки Ангерап, спутали все планы штаба 1-й армии. Да и сам 14-часовой бой под Гумбинненом не мог не добавить тяжелейшей усталости войскам, которым не было смены.
К 8-му числу русские солдаты и офицеры, непрерывно маршировавшие от государственной границы несколько дней, а затем еще и нанесшие поражение неприятелю, выдохлись, и минимальный отдых им был необходим. Те два дня, что 1-я армия стояла на поле Гумбинненского сражения, были использованы командованием для того, чтобы подтянуть тылы. Командующий 1-й кавалерийской дивизией В.И. Гурко впоследствии вспоминал, что после 10 дней движения наступление 1-й армии «по естественным причинам застопорилось. Даже в том случае, если бы весь транспорт и тыловые учреждения Ренненкампфа находились в полной готовности, приостановить движение все равно было бы необходимо, так как большая часть его сил очень далеко удалилась от железнодорожной базы, а снабжение гужевым транспортом стало почти невозможным»
[105].
Заблаговременно угнав свой вагонно-паровозный парк в тыл, немцы лишили русских возможности воспользоваться трофейным оборудованием, как это сделали победоносные армии Юго-Западного фронта в Галиции. Рабочие команды для перешивки железнодорожной колеи еще не были даже сформированы, ожидаемые локомотивы и эшелоны с узкоколейной Варшаво-Венской дороги только-только приступили к переброске. Пользоваться приходилось исключительно гужевым транспортом. Таким образом, преследовать откатывающегося в глубь Восточной Пруссии противника могла только армейская кавалерия Г. Хана Нахичеванского, который этого не сделал. В связи с тем, что Хан был назначен на свой пост командованием фронта и имел обширные связи в придворных кругах, сместить его П.К. Ренненкампф не решился.
Русская оперативная мысль Восточно-Прусской наступательной операции заключалась в том, чтобы дать время 2-й армии выйти на железнодорожную магистраль в районе Алленштейн – Остероде. Это должно было отрезать противнику отход за Вислу. Поэтому, как предполагалось до войны, 1-я армия не должна была форсировать свое продвижение вслед за неприятелем в глубь Восточной Пруссии, чтобы 2-я армия успела перерезать железную дорогу. То есть 1-я армия должна была приостановить свое движение в расчете, что немцы тоже приостановят свой отход.
Вероятно, что командарм-1, давая своим войскам отдых 8 августа, учитывал и этот момент. Правда, что столь уж необходимой нужды в дневке 8 августа (отдых войскам после сражения) также не было, особенно – для конницы. По крайней мере, авангарды вполне могли двинуться вперед. Просто, во-первых, русские воевали еще как бы по старинке, а во-вторых, Ренненкампф не успел наладить связь между отдельными подразделениями, чтобы твердо взять управление армией в свои руки. Этим отчасти объясняется и личное бездействие командарма вне поля боя, и отсутствие в сражении армейской конницы Хана Нахичеванского.
К тому же нельзя забывать, что русский тыл еще не был устроен. Это значит, что русская артиллерия имела при себе лишь часть положенного возимого боезапаса, а пополнение его не могло быть своевременным, так как полное отмобилизование русских тылов должно было произойти только на 21-й день со дня объявления мобилизации (Гумбиннен – 18-й день). А ведь еще требовалось и доставить снаряды в войска. Так, конница 1-й армии в бою у Краупишки – Каушена расстреляла большую часть своего боезапаса, который был пополнен только 9-го числа. Это стало одной из причин бездействия русской кавалерии в день Гумбиннена: стрелять конной артиллерии фактически было уже нечем.
В отличие от русских, противник оказывался в тыловом отношении гораздо более подготовленным. Прежде всего, немцы широко пользовались своей густой железнодорожной сетью в Восточной Пруссии. Во-вторых, они дрались на своей земле, где к их услугам были как заблаговременно подготовленные склады, так и местные ресурсы – люди, лошади, повозки, фураж и т. д. В-третьих, немцы вообще уделили много внимания тыловому обеспечению еще перед войной.
Прежде всего, германские обозы были меньшими по сравнению с русскими, что достигалось за счет лучшей организации и системы управления тыловыми службами. Еще в 1910 г. заведующий законодательным отделом канцелярии российского Военного министерства, а в будущем – последний предвоенный начальник Генерального штаба и наштаверх в Ставке первого состава Н.Н. Янушкевич – отмечал, что в настоящее время, «с одной стороны, германские войска непосредственно не обременены большим продовольственным обозом (всего имеется запасов на четыре дня), а интендантство имеет в своем распоряжении целую систему транспортов, которые при правильной комбинации пользования местными средствами и подвоза с базы вполне обеспечивают додачи полного состава военного времени, вполне соответствующие огромной затрате сил солдата»
[106].
Как бы то ни было, факт, что поражение немцев под Гумбинненом не было ни решительным, ни тяжелым в тактическом отношении (иное дело – стратегическое значение данной небольшой победы, побудившей немецкое Верховное командование растеряться и приступить к переброске войск из Франции на Восточный фронт). Русское же командование вполне могло быть довольным исходом первого крупного боя. Во-первых, немцам не удалось разбить 1-ю русскую армию, напротив, противник сам стал отступать в глубь Восточной Пруссии. Это означало, что германский план по разгрому русских армий Северо-Западного фронта поодиночке начинает проваливаться. Во-вторых, русская 1-я армия выполнила свою первую задачу, поставленную перед ней командованием фронта: нанесла поражение главным силам неприятеля, оттеснила его от государственной границы, прочно встала на территории противника, и теперь была готова к тому, чтобы действовать совместно со 2-й армией на замышляемый маневр по окружению и уничтожению врага.
Значительная роль в том, что русским не удалось добиться решающего успеха при Гумбиннене, принадлежала даже не столько общему соотношению сил, сколько «сюрпризу», преподнесенному германскими тяжелыми батареями. Как свидетельствует участник тех боев Г. Гоштовт, спустя несколько дней при дальнейшем движении в глубь Восточной Пруссии «пехотинцы шли бодро, несмотря на два предшествовавших больших перехода. Они еще были полны впечатлений от победоносно кончившегося Гумбинненского боя. Жаловались только на обилие у немцев артиллерии»
[107].
