– 1-я и 8-я кавалерийские дивизии – у Летцена.
22 августа П.К. Ренненкампф получил сведения об успехах на Юго-Западном фронте, в частности, о падении Львова и отражении австрийских атак на северном фасе в 4-й и 5-й армиях. Исходя из этого, командарм-1 донес о намерении перейти в наступление, тем более, что, как предполагалось, слабый левый фланг 1-й армии прикроет создаваемая 10-я армия. Но в итоге, получив сведения о начавшемся наступлении немцев, командарм-1 решил прибегнуть к активной стратегической обороне, с вероятностью отхода на восток. Однако вместо ведения стратегической обороны по всему восточному периметру занятой немецкой территории главнокомандующий армиями фронта Я.Г. Жилинский опять-таки приковал 1-ю армию к Кенигсбергу, фактически превратив ее в Блокадную армию. Летценский район остался нетронутым, составив Гинденбургу базу для наступления на генерала Ренненкампфа.
Этим распоряжением войска 1-й русской армии подвергались удару со стороны немцев в самой невыгодной группировке, так как растянутые коммуникации 1-й армии оказались оголенными с юга, с восточной стороны Мазурских озер. Причина – сбор всех сил в кулак в районе Кенигсберга, что было предписано штабом фронта. Именно этот фактор, как будет показано ниже, привел к отступлению 1-й армии из Восточной Пруссии, так как немцы обошли русский фланг движением сквозь Летценский укрепленный район. Уже в мае 1915 г. бывший начальник Генерального штаба Ф.Ф. Палицын говорил об этом двоюродному брату императора великому князю Андрею Владимировичу: «Часто думают, что тылы это второстепенные вещи. Это глубокая ошибка. Плохо организованный тыл часто ведет к катастрофам. При движении вперед это еще не так заметно, но при отступательных движениях плохой тыл делается паническим»
[274].
Сам командарм-1, правда, не выказал тени недовольства, а Ставка, всецело поглощенная событиями в Галиции, где можно было надеяться на победу, отвлеклась на события на австрийском фронте, могущем компенсировать поражение в Восточной Пруссии. Ренненкампфу было запрещено отступать – таким образом, 1-я армия не могла маневрировать против готовившегося к наступлению неприятеля, так как должна была удерживать занятое пространство в районе Кенигсберга. То есть, мало того, что штаб фронта погубил одну армию, теперь он готовился погубить и вторую.
Смысл сосредоточения большей части сил 1-й армии под Кенигсбергом, на своем правом фланге заключался в опасении высадки германского десанта в тылу 1-й армии. Немцы контролировали Балтику, а потому морскими специалистами такой десант считался вероятным. Непонятно, правда, какими силами немцы смогли бы осуществить десант, так как они не имели ни одного лишнего штыка, а слабый десант был бы мгновенно уничтожен русскими. Тем не менее опасение существовало, и существовало именно в Ставке, которая и приказала штабу Северо-Западного фронта притянуть войска к Кенигсбергу.
Весьма негативно настроенный по отношению к П.К. Ренненкампфу контр-адмирал А.Д. Бубнов в своих воспоминаниях упоминает о том, что Ставка была обеспокоена как раз правым флангом 1-й армии. То есть тем флангом, что упирался в Балтийское море и в оперативном отношении был прикован к крепости-порту Кенигсберг. Бубнов говорит, что повелением великого князя Николая Николаевича он должен был проконтролировать усиление правого фланга 1-й армии и «лично убедиться в надежности мер, принятых для его обеспечения». Очевидно, что такой опытный царедворец, как командарм-1, заранее исполнил распоряжения штаба фронта и Ставки об усилении правого фланга армии. Тем более, что это соответствовало интересам самого генерала Ренненкампфа, желавшего покорить германскую первоклассную крепость, пусть и в ущерб фронтовой операции. Сосредоточение же 10-й армии, о чем командарм-1, несомненно, получил информацию от Жилинского, должно было прикрыть левый фланг 1-й армии.
Негативно охарактеризовав генерала Ренненкампфа, А.Д. Бубнов тут же пишет, что на следующее утро после его приезда в 1-ю армию германцы обошли левый фланг 1-й армии, что вынудило русских к паническому отходу. Несколько подробнее эти события будут описаны ниже, здесь же необходимо отметить, что стягивание основной массы сил 1-й армии на правый фланг, к Кенигсбергу, проходило по приказу Ставки и действовавшего по повелению Верховного главнокомандующего штаба Северо-Западного фронта. Сам же А.Д. Бубнов должен был проконтролировать перегруппировку (напомним, что два корпуса 1-й армии 18 августа двигались по направлению к Алленштейну).
Ставка настолько стремилась укрепить правый фланг 1-й армии, что отправила к Ренненкампфу своего специального представителя с надзирающими функциями. А противник обошел левый фланг 1-й армии, тот самый фланг, который был ослаблен командармом-1 вследствие прямого приказа Ставки, и который главкосевзапу не удалось прикрыть частями 10-й армии, ввиду медленности ее сосредоточения. Зато после войны этот самый специальный представитель Ставки, который сам же говорит, что Ставка распорядилась прикрыть правый фланг 1-й армии, в то время как немцы обошли левый фланг, тем не менее продолжает считать главным виновником поражения 1-й армии генерала Ренненкампфа. Вот как велика оказалась преданность А.Д. Бубнова своему кумиру – великому князю Николаю Николаевичу, раз приходится закрывать глаза на очевидное, сказанное самим же
[275].
В свою очередь, не желая брать на себя ответственность нового поражения, но стремясь реабилитироваться перед Ставкой проявлением «похвальной инициативы», Жилинский запросил Ренненкампфа о возможности наступления и позиции командарма по этому вопросу, чтобы довести ее до сведения Верховного главнокомандующего. Правильно поняв скрытую мысль главнокомандующего армиями фронта о желании сложить с себя ответственность за любой возможный исход такой наступательной операции, командарм-1 П.К. Ренненкампф уклонился от прямого ответа, заявив, что наступление в принципе возможно, но только после предварительного овладения Летценским укрепленным районом. А так как штурмовать Летцен было невозможно, то и речи о наступлении быть не могло.
Соответственно, 22-го числа Я.Г. Жилинский сообщил в Ставку о своем намерении предпринять контрнаступление силами 1-й армии, предложив для усиления мощи удара подчинить П.К. Ренненкампфу 22-й армейский и 3-й Сибирский корпуса из состава формирующейся 10-й армии. Начальник штаба Верховного главнокомандующего Н.Н. Янушкевич отказал в таком усилении, хотя саму идею наступления, безусловно, поддержал. Неизвестно, что было бы дальше, и что стало бы с войсками 1-й армии, не предупреди Гинденбург русских намерений.
1-я армия. Поражение
22 августа немцы начали наступление против 1-й русской армии по обеим сторонам Мазурских озер: а через три дня вперед двинулись главные силы германской 8-й армии. Бои завязались одновременно на всей линии Среднего Прегеля от Инстербурга до Ангерапа: первым под ударами германцев стал отходить 2-й армейский корпус, которым временно командовал начдив-43 В.А. Слюсаренко, вынесший на себе основную тяжесть двухдневного сражения с превосходящими силами противника у Гольдапа и Лыка. Потери в этих боях были очень велики (после отхода 1-й армии за Неман, в частях 2-го армейского корпуса из 42 тыс. чел. оставалось лишь 17 тыс.). Большая роль в том, что корпус устоял и сдержал натиск врага, принадлежала самому комкору
[276].
