Немецким успехам способствовали и слухи, распространившиеся в русских войсках после поражения под Танненбергом. «Солдатский вестник» нагнетал прямо-таки панические настроения, и русские уже боялись неожиданных прорывов неприятеля в свой тыл, что привело бы к окружению. Так, очевидец описывает панику, вспыхнувшую в подразделениях 285-го пехотного Мценского полка из состава стоявшей в тылу второочередной 72-й пехотной дивизии еще 17 августа. Около 9 часов вечера, после предупредительного выстрела часового на железнодорожном мосту, паника охватила весь полк. Люди стреляли друг в друга, по лошадям и казакам, а подходивший в это время к мосту санитарный обоз свалился в реку. Офицерам только через полчаса удалось навести порядок, причем пришлось выбивать из рук испуганных людей винтовки. В полку были и раненые, и даже убитые. Одна из причин паники – поддерживание командованием слухов о германской кавалерии, якобы находившейся невдалеке, под предлогом «действия на испуг в целях увеличения бдительности». Вторая причина – отсутствие занятий в полку, что имело следствием безделье и распространение слухов о положении на фронте: «Состояние тревожного ожидания, продолжительное стояние на одном месте и бездействие, чрезвычайно дурно отозвались на духе войск»
[277].
Превосходство в силах позволило Гинденбургу несколько раздробить свои силы: на несколько группировок, чтобы осуществить охват с юга 6 пехотными дивизиями А. фон Макензена. Часть германских войск преспокойно подошла к сердцевине Мазурских озер и преодолела озерную цепь через свой Летценский укрепленный район, который и на этот раз стал одной из основных причин поражения русских. Данным маневром 1-я русская армия сразу же отсекалась от северного правого фланга сосредоточивающейся в районе Лыка 10-й русской армии, пусть пока в этой армии и был только один корпус. Тем самым немцы сразу же, еще в период движения на неприятеля, вклинились между частями 1-й и 10-й русских армий.
Севернее полосы Мазурских озер, вдоль железнодорожной магистрали Алленштейн – Кенигсберг двигалась основная масса войск: Гвардейский резервный (М. фон Гальвиц), 1-й резервный (О. фон Белов), 11-й армейский (О. фон Плюсков), 20-й армейский (Ф. фон Шольц) корпуса. Через линию Летценских укреплений шел 17-й армейский корпус (А. фон Макензен), а южнее – 1-й армейский корпус (Г. фон Франсуа). При этом 3-я резервная дивизия после занятия Лыка прикрыла разворачивавшееся сражение со стороны гродненского направления, где сосредотачивалась 10-я русская армия, куда, помимо уже имевшихся двух неполных корпусов, прибывали части 2-го Кавказского армейского корпуса.
План германцев состоял в последовательном уничтожении русских корпусов по частям. В качестве первоочередной цели ставилось отрезать левый фланг 1-й русской армии от основных сил, после чего – прижать к болотистой части Нижнего Немана и уничтожить. Затем – обрушиться всеми силами на основную русскую группировку, прикованную к крепости Кенигсберг. Перед началом наступления неприятель дал штабу 1-й армии перехватить ложную радиограмму о якобы готовящемся наступлении на северном участке, на поддержку Кенигсберга силами двух корпусов. Сбитый с толку русский командарм-1 тут же притянул туда свой последний резерв – гвардейскую кавалерию и только что прибывший на подкрепление 26-й армейский корпус А.А. Гернгросса.
24 августа в дело вступили авангарды противоборствующих сторон. Частными, но непрерывными ударами немцы стали поочередно сбивать корпуса 1-й русской армии, последовательно отбрасывая их от юга к северу, чтобы окружить все войска генерала Ренненкампфа где-то в районе Кенигсберга. При этом, как показано выше, громадную роль в наступлении противника сыграл Летценский укрепленный район, через который прошла часть германской группировки, одним махом выйдя на фланг оборонявшейся в поле 1-й русской армии.
Замысел операции и его воплощение мгновенно поменяли свой вектор: теперь уже русские оказались перед опасностью быть прижатыми к морю. В этом главная вина лежит на Я.Г. Жилинском, приковавшем войска П.К. Ренненкампфа к немецкой крепости. Однако ведь и главнокомандующий армиями фронта должен был постоянно оглядываться на Ставку, требовавшую удержания занятой территории. Таким образом, спасение частей 1-й армии всецело зависело от действий командарма-1, который, превосходно понимая ситуацию, все-таки был скован директивами вышестоящих штабов и принципами наступательного настроя «во что бы то ни стало» со стороны Ставки.
С другой стороны, точно такой же самоуверенностью, как и штаб фронта, был переполнен и командарм-1 П.К. Ренненкампф. Он сумел создать себе ореол победителя, почему войска доверяли своему командующему. Письмо из 1-й армии характеризует настроения до начала боев: «Положение у нас хорошее, мы вот чувствуем себя отлично и, главное, верим в молодца Ренненкампфа. Это – человек решительный, с непреклонной волей и характером, который ничего не боится и ни перед чем не остановится. Армия ему верит и знает, что ему можно верить»
[278]. К сожалению, ореол оказался дутым, и поражение 1-й армии будет тяжелым и кровопролитным.
Генерал Ренненкампф был уверен, что сумеет сдержать немецкое наступление, и такой своей позицией вселял надежду в душу главкосевзапа, который не желал отступать, дабы не подвергнуть сомнению свою уже и без того чрезвычайно пошатнувшуюся после Танненберга компетенцию военачальника. Даже когда начальник штаба Северо-Западного фронта В.А. Орановский, видя гибельность дальнейшего пребывания корпусов 1-й армии на неприятельской территории, при том условии, что в русском тылу оставался непокоренный Летценский укрепленный район, предложил отвести 1-ю армию к Гумбиннену, Я.Г. Жилинский отказал. Самоуверенность высших командиров пошатнулась только после ожесточенных неудачных боев 26–27 августа.
В свою очередь, штаб фронта даже не сумел организовать взаимодействие армий: ситуация со 2-й армией повторялась. Вместо того, чтобы подчинить командарму-1 подошедшие из России корпуса, штаб фронта стал сам управлять ими, так как штаб 10-й армии пока еще только формировался в Сибири. Вышло, что войска бросались в бой по частям. Так, сборный отряд из 1-й (П.М. Волкобой) и 3-й (С.Ф. Стельницкий) Финляндских стрелковых бригад был разбит 25 августа в бою у Бялы частями германских 1-й пехотной и 3-й резервной дивизий. Это сражение, помимо потери 8 орудий, позволило германцам пробить брешь для рывка во фланг и тыл 1-й армии.
На следующий день, 26 августа, у Ариса потерпел поражение 10-й Финляндский стрелковый полк. Русские откатились к Лыку, где командир 22-го армейского корпуса барон А.Ф. фон дер Бринкен намеревался остановить победное продвижение противника. Причинами поражений стало не столько превосходство противника в силах и средствах, сколько чрезвычайно халатное отношение русских командиров к задачам вождения войск. Участник войны и данного похода, служивший в 11-м Финляндском стрелковом полку, пишет: «В течение этой нашей первой кампании в Восточной Пруссии очень меня удивляло легкомыслие командования. Части передвигались по шоссейным дорогам сплоченными походными колоннами, сторожевое охранение высылалось редко, и, когда я приходил в штаб полка, я все время слышал жалобы на плохую связь между находящимися в движении частями»
[279].
