Еще одно различие между мной с Томом – отношение к близким во время экспедиции. Я каждый день сообщаю новости Жан-Кристофу. Мы так решили еще до моего отъезда, и я строго придерживаюсь договоренности – ради нас обоих. Для этого я взяла с собой спутниковый телефон «Турайя» (его пришлось оставить в базовом лагере) и коммуникатор «ИнРич» с GPS-навигатором. И то и другое стоит не так уж дорого. Зато, отправляясь в экспедицию, я намеренно лишаю себя доступа в интернет, отрезаю себя от внешнего мира. Современный мир слишком зависим от онлайн-общения, и я постоянно чувствую пресыщение от поступающей информации. Мне нравится отключаться от новостей, от бешеного ритма, в котором живет весь остальной мир, и все внимание отдавать горе.
У Тома на этот раз вообще не было никаких средств коммуникации. «Турайя», которой он пользовался во время экспедиции 2016 года, сломалась, и он не стал ее чинить. Своей жене Анне он ничего о себе не сообщал; говорил, что не видит в этом никакой проблемы. Я много раз говорила с Томом об этом, спрашивала, почему он оставляет Анну в полном неведении о том, что с ним. Том отвечал, что бережет ее – не «грузит» мыслями, которые посещают его во время восхождения, и это одно из проявлений его любви к ней. Я была с ним не согласна. Если бы я не сообщала мужу, как у меня дела, я бы заставила его волноваться – не зная, что со мной, он бы воображал бог знает что. К счастью, Анна поддерживала связь с Жан-Кристофом, и он рассказывал ей полученные от меня новости.
Томек придавал большое значение легенде о Богине. Совершая одно восхождение за другим, он считал, что вступил в общение с божеством, обитающим на Нангапарбат. Если он в чем-нибудь сомневался, то говорил: «Я поговорю с Богиней» и уединялся. Возвращаясь, он говорил: «Сделаем так» или «Пойдем туда».
«Это божество, которое или принимает тебя, или отталкивает. Если ты увидишь ее лик во сне, значит, ты погибнешь на этой горе». Так говорят те, кто живет в долинах, окружающих Нангапарбат. Когда Томек рассказал мне об этом, я подумала: «Еще одна древняя легенда». Но Том в это верил, утверждал, что Богиня говорит с ним в его снах, направляет его.
В 2015 году он был один на южном склоне Нангапарбат. Он сидел за большим камнем и вдруг услышал голос с другой его стороны. Голос произнес: «Я хочу тебя, хочу тебя!», а потом часть склона обрушилась, осыпав его осколками камня и льда. В том же году, провалившись в трещину, он услышал разговор мужчины и женщины: «Что ты делаешь? – Не волнуйся, он крепкий, выживет!» И Томек действительно выжил, упав с 45 метров. В 2016 году мы вместе наткнулись на серак, который мог обрушиться в любой момент. Я выбивалась из сил, отчаянно работая айсбайлем на сложном ледяном участке, задыхалась, пытаясь пробить себе путь. И мне почти это удалось, но на последних метрах лед оказался слишком хрупким. Это лишало нас последней надежды. За нами, там, где мы прошли, откалывался ледяной клин. Нужно было решать, что делать. Том сказал: «Дай мне две минуты». Я подумала: «Ясно, звонок от Богини». Когда Том вернулся, он сказал:
– Эли, проход в трещине.
– Ладно, давай попытаемся. Выбора все равно нет.
Но в трещине действительно оказался проход! И Том записал эту победу на счет Богини, а я продолжала сомневаться.
Очень восприимчивый к индуистской культуре, которую он открыл для себя во время длительного пребывания в Индии, где работал волонтером в лепрозории, Томек с большим почтением относился к Богине. Его попытки взойти на Нангапарбат были больше похожи на духовные искания, чем на спорт. Он считал, что, отправляясь покорять вершину, приближается к тому, чтобы познать самого себя – избавляясь от всех привязанностей, отказываясь от комфорта, стремясь к полному погружению в настоящее, отринув прошлое и не думая о будущем дальше, чем на один шаг… Он был свободен как человек, у которого ничего нет. Он много думал о современном альпинизме в Гималаях и о том, куда он движется.
То, что я узнаю в горах, совершая восхождение вместе с Томеком, заставляет меня глубоко задуматься. Однажды в базовом лагере Том рассказал: «Когда пьешь, подумай о том, что молекулы, из которых состоит вода в твоем стакане, миллиард раз текли в ручьях и реках, тысячи раз достигали океана, испарялись, превращались в дождь и снег, их миллионы раз вдыхали, ими потели, плевались и мочились, они были частью растений и животных. Подумай о том, что эти молекулы всегда были и будут в той или иной форме, прежде чем вернутся к своему истоку, а сейчас они в твоем стакане, благодаря им продолжается твоя жизнь. Если видеть это, если действовать осознанно, когда пьешь или ешь, то можно избежать власти материального мира».
Мне это казалось чем-то сродни медитации, и место, где мы находились, было проникнуто поэзией. Но, возможно, я ошибалась. Том шел навстречу Богине, приближаясь к тайне, о которой знал его разум и которую чувствовало его сердце.
Впервые услышав от Тома о Богине Нангапарбат, я мысленно улыбнулась. Я тоже верю – в Бога. На горе обитает некое божество? Это казалось странным, но мне нравится слушать истории, они открывают новые горизонты для моего воображения. Богиня прочно заняла свое место в наших разговорах в базовом лагере, в беседах с друзьями. Я уверена, что эта легенда рождена страхом, так же, как и истории о лох-несском чудовище или снежном человеке. Все дело в том, что Томека привлекало все загадочное!
Как ни странно, несмотря на все различия между нами, на разный подход к восхождению и разные методы, Том был для меня идеальным напарником. Мы почти никогда не ссорились, мне нравилось говорить с ним, петь, мечтать… И он был выносливым, что и требовалось для восхождения на Нангапарбат. Его спокойствие и сила успокаивают, вселяют уверенность. Я доверяю Тому и, возможно, даже иногда его всесильной Богине! Мне нравится его подвижное лицо, нравится, как он корчит рожи. Со мной он всегда мягкий, расслабленный, веселый, чувствительный. От жизни внизу его тошнит; ему (и мне тоже) кажется, что в горах жизнь замирает, время здесь останавливается. Нам удается забыть о его беге, вспомнить о главном, о самых простых вещах. Удается даже остановить секундную стрелку, которая постоянно бежит по кругу у нас в голове, и добиться внутренней тишины. И Тома, и меня гора вдохновляет.
Мы можем болтать без остановки, и нам не становится скучно. Том много раз говорил: «С тобой я могу говорить часами, а с другими мне говорить не о чем». Иногда мы уплываем от разговоров, в которых слишком много слов, к безмолвию, и тогда слова не нужны. Когда мы молча идем вверх, кажется, что наши мысли в полной гармонии. Но в базовом лагере или в палатке мы трещим без умолку. У Тома очень щедрая душа, в Диамирской долине к нему тянутся и взрослые, и дети. Он делится снаряжением, одеждой, обувью, пока у него самого почти ничего не остается. В 2015 году он отдал свою обувь Альтафу, полицейскому, который приехал в базовый лагерь. Сам Том хромал после падения в расщелину. А на следующую ночь выпал снег, и на следующую ночь его и так пострадавшие ноги закоченели.
Наша дружба была похожа на редкую драгоценность в этом неприветливом крае. Подниматься зимой на Нангапарбат вместе с Томеком означало выйти за пределы своих возможностей, уважая при этом напарника, позволяя ему переживать то, к чему он стремится.
