Секуляризация церковных имуществ
Между тем финансовый кризис не только никуда не исчез, но и продолжал углубляться, поскольку, пользуясь неразберихой в государственном управлении, значительная часть населения просто перестала платить налоги. Доходы государства катастрофически падали. Держатели же ценных бумаг, среди которых немалую долю составляли представители новой, революционной элиты, не собирались расставаться с вложенными средствами.
2 ноября 1789 года по предложению Талейрана Учредительное собрание передало все церковные земли в распоряжение государства, то есть фактически национализировало их. Эти «национальные имущества» были выставлены на продажу и стали обеспечением новых бумажных денег – ассигнатов, выпущенных в оборот для покрытия государственных расходов. Подобные меры, как и вышедший 13 февраля 1790 года декрет о роспуске религиозных орденов, не связанных с образованием и благотворительностью, вполне вписывались в характерную для эпохи Просвещения тенденцию ограничить социальную роль церкви и не являли собой чего-то экстраординарного.
К тому времени аналогичные реформы в рамках политики просвещенного абсолютизма уже провели в своих государствах австрийский император Иосиф II и российская императрица Екатерина II. Однако и первый, и особенно вторая делали это крайне осторожно, что позволило им избежать широкого общественного недовольства. Во Франции же, страдавшей от кризиса государственных финансов и от последствий неблагоприятной экономической конъюнктуры, эти поспешные преобразования в религиозной сфере оказались довольно болезненными. Они подорвали систему церковной благотворительности в тот самый момент, когда в ней нуждалась значительная часть населения. Впрочем, общественное недовольство пока еще только копилось и не выплескивалось наружу. Своего апогея противоречия между революционным государством и церковью достигнут чуть позже.
Новый политический порядок
Решив посредством национализации церковных земель проблему финансового кризиса или, по крайней мере, убедив себя и сограждан в том, что теперь она непременно будет решена, Учредительное собрание вплотную приступило к разработке нового государственного устройства Франции. В его основу был положен принцип разделения властей: законодательная власть закреплялась за Национальным собранием, исполнительная – за монархом. Король больше не мог объявлять войну и заключать мир, но сохранял за собой право назначать министров и послов, командовать армией, руководить администрацией.
Хотя все граждане провозглашались равными перед законом, независимо от происхождения и вероисповедания, они на основании имущественного ценза делились на активных и пассивных. Активные – мужчины от 25 лет и старше, которые платили прямой налог в размере трехдневной заработной платы и не находились в услужении, – получали право избирать должностных лиц и служить в национальной гвардии. Пассивные теоретически могли избираться в органы власти, но иными политическими правами не обладали.
Отменялись все формы государственной регламентации в экономике – цеха, корпорации, монополии и т. д. Ликвидировались таможни на границах различных областей внутри страны. Вместо многочисленных прежних налогов вводились три новых: на земельную собственность, движимое имущество и торгово-промышленную деятельность.
Новое административное деление страны упростило и унифицировало систему местной администрации. Вместо прежних провинций с различными нормами обычного права и исторически сложившимися административными институтами были созданы 83 департамента, примерно равных по численности населения. Размеры департамента определялись таким образом, чтобы из любого его конца гражданин в течение дня мог пешком дойти до административного центра. Все власти, кроме высшего должностного лица в государстве – короля, становились выборными.
14 июля 1790 года в Париже на Марсовом поле состоялся грандиозный праздник Федерации. Депутации национальных гвардейцев – а стало быть, активных граждан от всех департаментов – принесли торжественную клятву верности «нации, закону и королю». Тем самым все провинции Французского королевства, объединенные в разное время и разными путями, весьма несхожие между собой по истории и культуре, символически подтверждали свою добровольную принадлежность к единой и неделимой нации.
Впрочем, очень скоро энтузиазм праздника Федерации сменился многочисленными политическими и социальными конфликтами. Семена одного из наиболее опасных Учредительное собрание посеяло еще за месяц до клятвы на Марсовом поле. Всходов пришлось ждать недолго.
Переустройство церкви
12 июня 1790 года Национальное собрание приняло декрет о гражданском устройстве церкви. Прежняя иерархия духовенства упразднялась, сохранялись только должности приходских кюре и епископов, которые впредь должны были получать за исполнение своих обязанностей плату от государства. Более того, те и другие отныне должны были избираться гражданами всех вероисповеданий, то есть не только католиками, но также протестантами, иудеями и даже атеистами! Новый порядок назначения священнослужителей нарушал условия конкордата 1516 года между папой и королем Франции, а потому не был принят ни римским первосвященником, ни большинством епископата.
Недовольство многих рядовых прихожан вызвало сокращение числа диоцезов и собственно приходов. Количество диоцезов отныне должно было совпадать с числом департаментов, приходы укрупнялись. Однако логичная на словах рационализация оказалась весьма болезненной на практике. Наличие в городе епископской кафедры повышало его статус и служило предметом гордости жителей, закрытие же ее било по их самолюбию. Еще негативнее воспринималась паствой ликвидация сотен приходских церквей в сельской местности, где они обычно являлись центрами притяжения, вокруг которых вращался весь деревенский мир. Более того, из-за увеличения размеров приходов стали множиться случаи опоздания кюре со святыми дарами к умирающим, а уход в мир иной без последнего причастия лишал надежды на посмертное спасение души и потому считался огромной бедой.
Однако главным камнем преткновения в преобразовании церкви стало введение для священнослужителей обязанности приносить гражданскую присягу после избрания на должность. Это требование входило в непримиримое противоречие с представлениями значительной части духовенства об апостольском служении, согласно которым в вопросах веры и совести священнослужитель ответственен только перед Церковью и Богом.
Разумеется, папа не одобрил новое устройство церкви во Франции. Принятие в подобной ситуации гражданской присяги означало, что священнослужитель делает выбор в пользу светской власти перед духовной. К примеру, сельский кюре Жозеф Эрбер из деревушки Майе на предъявленное ему требование принести гражданскую присягу с достоинством ответил: «Я как гражданин государства всегда отдавал кесарю то, что принадлежит кесарю, но я не откажу Богу в том, что принадлежит Богу». И таких, как он, не пожелавших подчиниться, насчитывались тысячи. В первые месяцы 1791 года французское духовенство раскололось практически пополам – на согласившихся присягнуть и отказавшихся от присяги. Если в городах и центральных регионах страны преобладали первые, то в регионах доминирования традиционной культуры число неприсягнувших порой превышало 90 %. На смену им были выбраны под контролем властей 80 новых епископов и 20 тысяч кюре.
