У Великобритании не было с Францией общих границ, но англичане всячески намекали, что тоже ожидают компенсации за неспровоцированную агрессию – на сей раз в колониях. Им к тому же хотелось, чтобы те огромные деньги, которые они тратили на поддержку роялистского движения, позволили бы поставить точку в долгом морском соперничестве обеих держав.
В таком ракурсе становится более понятным весьма странное, на первый взгляд, отношение союзников к армиям эмигрантов. Противники Республики недоумевали, отчего державы коалиции даже не пытаются объединить с ними свои усилия. Как писал современник, солдатам армии Конде – «элите нации» – создавали «тысячи препятствий, запретили им даже малейшую демонстрацию вооруженной силы, парализовали все их действия, и ответ на все их послания, призывающие поторопиться, был один и тот же: “Погодите, выждите”».
Вандейская весна
Республике с возникновением новых фронтов потребовались новые войска, поскольку уже имевшиеся быстро сокращались из-за потерь, массового дезертирства и оттока добровольцев, которые, отслужив одну кампанию, сочли свой долг исполненным и покинули ряды армии. В результате 23 февраля 1793 года Конвенту пришлось объявить о дополнительном наборе на воинскую службу 300 тысяч человек. Власти устанавливали цифры призыва для каждой административной единицы, после чего все проживавшие на ее территории холостые и вдовые бездетные мужчины от 18 до 40 лет выбирали или определяли жребием, кому идти служить. Люди имущие могли нанять себе заместителей.
Принудительный набор в армию вызвал всплеск недовольства среди крестьян, особенно в тех регионах, где ситуация в предшествующие месяцы и без того была накалена конфликтами вокруг церковной реформы и репрессиями против неприсягнувших священников. Разрозненные крестьянские бунты вспыхивали в Бретани, Нормандии, Французской Фландрии, Эльзасе. Однако повсюду они были быстро и жестоко подавлены размещенными в тех областях многочисленными воинскими контингентами. Эльзас и Фландрия фактически являлись прифронтовой зоной, а в Нормандии и Бретани находились войска, защищавшие побережье от возможной английской высадки.
Иначе дела обстояли в Пуату и Анжу, где вооруженные силы Республики были представлены лишь национальной гвардией больших и малых городов. Здесь разрозненные и стихийные народные бунты, не встречая серьезного сопротивления, вылились во всеобщее восстание, которое затем, по мере ужесточения репрессий со стороны центральных властей, превратилось в настоящую гражданскую войну. Название департамента Вандея, оказавшегося в центре этих событий, прогремело на всю Францию и стало именем нарицательным. Именно здесь развернулось самое массовое и долгосрочное народное движение периода Французской революции – направленное, однако, против Революции.
Первые искры вспыхнули с началом призыва. 3–4 марта 1793 года крестьянская молодежь устроила волнения в Шоле, шумно выражая нежелание служить. Появившийся военный патруль разоружили, а двух офицеров в стычке ранили. В ответ городская национальная гвардия, привыкшая не церемониться с «деревенщиной», открыла по толпе огонь на поражение. С десяток человек были убиты и ранены, остальные разбежались по деревням, где начали активно вооружаться, отбирая оружие у местных «патриотов». Департамент забурлил. Власти то и дело получали известия о все новых мятежных «сборищах», возникавших в разных местах.
На 12 марта в местечке Сен-Флорантен была назначена жеребьевка для призывников из одноименного дистрикта. Городок заполнили до шестисот крестьян, вооруженных чем попало. Они потребовали у местных властей отменить жеребьевку и выдать им полноценное оружие. Администрация отказалась и уже привычно бросила против селян национальных гвардейцев. Тех было вчетверо меньше, но они имели две пушки. Словесная перепалка между противоборствующими сторонами вылилась в беспорядочный обмен выстрелами. Появились первые убитые. Комендант приказал стрелять в бунтовщиков из орудий. Это было уже слишком. Взревев от ярости, толпа ринулась вперед и смяла городских, обратив их в бегство. Одержав первую победу, мятежники разгромили административные здания, спалили архивы, разграбили дома «патриотов» и устроили праздник. Лафеты захваченных пушек сожгли. Никто не собирался воевать всерьез.
13 марта крестьяне попросили возглавить их каретника Жака Кателино, человека весьма уважаемого в округе за довольно хорошее для сельского жителя образование, полученное у приходского священника, и за набожность. Сам Кателино призыву в армию не подлежал, так как имел пятерых детей, однако согласился на просьбу земляков. При этом он, по свидетельству одного из современников, сразу же сказал бунтовщикам: «Мы пропали, если останемся здесь. Республика опустошит наш край. Нет такого возмездия, которое она не обрушила бы на нас из-за происшедшего. Надо подниматься и сегодня же начинать войну». Не теряя времени, Кателино повел крестьян на штурм соседнего замка Жаллэ, занятого солдатами. Стремительной атакой замок был захвачен. Найденную там пушку Кателино не дал уничтожить, а, назвав ее «Миссионер», предложил использовать самим. Случай для этого подвернулся в тот же день, когда отряд Кателино столкнулся в местечке Шемийе с двумя сотнями национальных гвардейцев. В кровопролитном бою Кателино получил ранение в голову, но опять одержал победу. Тем временем другой отряд крестьян, которым командовал бывший солдат и лесничий Жан-Николя Стоффле, выбил республиканцев из соседнего Везена.
Бунт, как лесной пожар, перекидывался с одной деревни на другую. 14 марта повстанцев насчитывалось уже несколько тысяч, когда они под командой Кателино, Стоффле и других крестьянских вожаков двинулись на Шоле. Местный комендант, маркиз де Бове, аристократ на службе Революции, самонадеянно решил, что нескольких залпов, как обычно, окажется достаточно, чтобы бунтовщики разбежались, и вывел навстречу противнику свой отряд солдат и национальных гвардейцев. Однако у восставших теперь тоже была артиллерия. Под ее огнем ряды «синих», как в просторечии называли республиканские войска, смешались, а переход вооруженных пиками и косами крестьян в рукопашную довершил разгром.
19 марта отправленная из Ла-Рошели карательная экспедиция в составе 2200 военнослужащих линейных войск и национальной гвардии попала в окружение у Пон-Шаро и была полностью разгромлена.
С расширением движения крестьяне обратились к местным дворянам за помощью, предлагая им обратить свои военные познания на пользу народу и принять командование над отрядами повстанцев. Так во главе бунтовщиков встали дворянин Морис Жозеф д’Эльбе, имевший опыт службы в саксонской и французской армиях, маркиз Шарль де Боншан, ранее участвовавший в Войне за независимость североамериканских колоний, маркиз де Лескюр, окончивший в свое время знаменитую Военную школу Парижа, и граф Анри Ларошжаклен, успевший, несмотря на свой юный – 20-летний – возраст, послужить в кавалерии. На западе «военной Вандеи», как стали называть охваченный восстанием регион, безоговорочным авторитетом среди повстанцев пользовался бывший морской офицер Франсуа Атанас Шарет де ла Контри, получивший большой боевой опыт за годы службы на флоте. Этим вандейским генералам и их офицерам пришлось немало поработать над превращением многотысячных крестьянских толп в более или менее организованную военную силу. Число дворян в рядах повстанцев постепенно росло. В Вандею, чтобы сражаться с республиканцами, ехали участники бывшей «Бретонской ассоциации» маркиза де ла Руёри (сам он, скрываясь от республиканцев, в январе 1793 года простудился и умер) и даже эмигранты из-за границы.
