Война или мир?
Заключенные в 1795 году мирные договоры продемонстрировали способность Республики не только побеждать европейские монархии, но и договариваться с ними. Они же поставили вопрос о том, какое завершение Революционных войн было бы для Франции оптимальным.
Характерное для Французской революции мессианство, желание принести «свободу» другим народам, навязать им свои порядки и республиканское государственное устройство, стремление взять реванш за поражения XVIII века и реализовать давние геополитические мечты привели к тому, что, даже изгнав врага со своей территории и заключив мир с рядом держав коалиции, Франция не утратила стремления к экспансии.
Однако среди республиканцев все чаще слышались и другие голоса: заключение мира – такой же символ окончания Революции, как и принятие конституции. Пока мир не заключен, Революция продолжается, а это ставит под угрозу внутреннюю стабильность страны. К миру подталкивали и финансовые проблемы, и усталость населения от войн. В Директории за продолжение экспансии выступал в основном Ребель, остальные, даже «стратег» Карно, опасались ее последствий.
Другой вопрос – на каких условиях должен быть заключен всеобщий мир. Здесь тоже не было согласия. Большой популярностью пользовалось выражение «славный и длительный мир», однако постепенно к политикам приходило понимание того, что славный мир не будет длительным, а длительный окажется не столь славным. «Правые», особенно промонархические круги, напоминали: чем большим будет готова поступиться Республика, тем более прочным станет мир. Для Франции, полагали они, выгоднее пойти на уступки, чтобы вернуться в европейскую систему международных отношений, играть в ней роль арбитра, вступать в союзы, заключать торговые договоры.
Большинству республиканцев эта идея казалась неприемлемой, однако правительство все еще питало надежду найти золотую середину. В опубликованном письме Директории военному министру от 31 декабря 1795 года говорилось:
Исполнительная Директория не боится объявить всей Европе, что ее самое пылкое желание – подготовить заключение мира, основами которого станут не непомерные и гибельные для безопасности других держав претензии, а осознаваемые интересы этих держав, интересы Французской республики и ее союзников. В конечном счете заключенный мир должен быть достоен тех жертв, которые принесли французы для обеспечения своей независимости.
К 1796 году держав, с которыми оставалось заключить «славный» мир, было уже не так много. Россия формально к коалиции присоединилась, но участия в войне так и не приняла. Сардиния не представляла реальной угрозы. Основными противниками Франции на тот момент оставались Англия, с которой продолжалось традиционное соперничество за колонии, и Австрия, с трудом сопротивлявшаяся желанию других государей Священной Римской империи примириться с Францией, но продолжавшая борьбу с ней на английские деньги. Однако и в самой Англии всю первую половину 1795 года премьер-министру Уильяму Питту пришлось противостоять неоднократным попыткам парламента навязать королю мирные переговоры с Францией, заверяя, что ресурсы Республики истощены. А во второй половине года давление и парламента, и общественного мнения стало настолько сильным, что Великобритания оказалась вынуждена приступить к зондированию настроений французского правительства. Переменам в английской внешней политике способствовало и то, что 29 октября карету направлявшегося в парламент Георга III окружила толпа, кричавшая: «Мир, мир и не надобно короля!»
Первый раунд переговоров проходил в Берне с 29 октября 1795 по 26 марта 1796 года. Франции предлагалось вернуться к границам 1789 года. Переговоры, однако, были прерваны, когда Республика выдвинула встречное требование вернуть ей все захваченные колонии и стала настаивать на сохранении «естественных границ» по Рейну, Пиренеям, Альпам и океану. После перерыва второй раунд переговоров был начат 18 октября 1796 года в Париже. К тому времени положение Республики заметно улучшилось, кроме того, Испания объявила войну Англии. Дипломаты вновь зашли в тупик, и английскому посланнику было предписано покинуть французскую столицу.
В борьбе с Австрией
План Карно, составленный перед кампанией 1796 года, предполагал, что основной удар будет нанесен по Австрии. Генерал Журдан во главе Самбро-Маасской армии и генерал Моро во главе Рейнско-Мозельской армии (каждая по 80 тысяч человек) должны были идти к Вене по разным берегам Дуная, каждая из своего расположения. Двум другим армиям, значительно менее многочисленным, – Альпийской под командованием генерала Келлермана и Итальянской – отводилась вспомогательная роль: они должны были отвлечь на себя силы австрийцев и в идеале отколоть от коалиции Сардинию, после чего Итальянская армия, если получится, должна была прибыть под Вену. Генералу Гошу поручалось высадить десант в Ирландии.
Этому плану не суждено было реализоваться. Плохая погода, неудачное руководство флотом и недостаточная подготовка французских моряков привели к срыву десанта. Журдан успешно начал продвижение вглубь немецкой территории и осадил Майнц, однако отсутствие координации между французскими армиями позволило австрийскому главнокомандующему эрцгерцогу Карлу справиться с ними поодиночке. Разбив Журдана 3 сентября в битве под Вюрцбургом, эрцгерцог Карл заставил его снять осаду с Майнца и уйти обратно за Рейн. Моро, опасаясь поражения, к октябрю тоже отвел войска в Эльзас. Единственным достижением кампании стало то, что обоим генералам удалось избежать полного разгрома и сохранить свои армии.
На следующий год Гош был назначен командующим Самбро-Маасской армией вместо Журдана и сумел одержать несколько побед подряд, Моро также успешно развивал наступление. Однако до Вены ни тот ни другой так и не добрались и после заключения перемирия с австрийцами остановились на полпути.
Совершенно иначе развивались события на итальянском театре военных действий. Генерал Бонапарт, не имевший большого авторитета, но проявивший себя при подавлении восстания 13 вандемьера и давно уже вынашивавший планы завоевания региона, 2 марта был назначен командующим Итальянской армией. Прибыв к войскам, он столкнулся с немалыми трудностями. Подчиненные относились к нему скептически, передразнивали между собой его акцент, а один из них, будущий маршал Луи-Габриель Сюше, заметил:
У этого корсиканца нет другой репутации, кроме репутации хорошего командира артиллерийского орудия, приобретенной при осаде Тулона. Как генерала его знают только парижане. У этого интригана нет поддержки.
Денег в армейской казне было очень мало, снабжение оставляло желать лучшего. Согласно наполеоновской легенде, армия была раздетой и голодной, однако историки этого не подтверждают. Да и сам Бонапарт докладывал Директории: «С административной точки зрения положение армии трудное, но не безнадежное».
