На востоке Франции дела обстояли лишь немногим более благополучно. Едва объявив о вступлении на престол, Людовик XVIII принял в Вероне двух лидеров Лионского восстания: графа де Преси и негоцианта Жака Имбера-Коломе. Если до того предполагалось, что координацией действий в регионе занимается принц Конде, то теперь король создал для этого новую структуру. Она получила название Швабское агентство, поскольку располагалась в Швабии, неподалеку от Лотарингии. Тем не менее без поддержки англичан и особенно австрийцев агентство мало что могло сделать.
К тому же налаженные связи рвались на глазах: в апреле 1796 года под давлением французского правительства Людовику XVIII пришлось покинуть Верону. На сей раз он не стал искать нового убежища, а предпочел тайно пересечь Альпы и в начале мая неожиданно для всех появился в расположении армии Конде. Король был преисполнен энтузиазма. «Здесь ‹…› я как отец в окружении своих детей, – писал он, – куда я ни брошу взгляд, везде довольные лица, сердца, которые меня любят. Наконец-то я себя чувствую во Франции…» Ему казалось, что стоит лишь обеспечить в восточных провинциях координацию действий роялистского подполья с австрийцами, как власть Директории рухнет.
Окружение Людовика XVIII
Распределяя придворные и государственные должности, Людовику XVIII пришлось демонстрировать куда большее искусство, чем его предшественникам. Многие дворяне, особенно те, кто всего лишился в ходе Революции, ожидали от него поддержки, однако никогда еще сословие не было так расколото, как в эти годы. Одни на различных этапах поддерживали Революцию, другие же ненавидели их за это и винили в том, что случилось со страной. Одни были сторонниками традиционной королевской власти, другие – конституционными монархистами. Одни остались во Франции, другие отправились в эмиграцию и рассчитывали на вознаграждение за верность престолу. К тому же немалое количество должностей в королевстве по традиции покупалось: те, кто занимал их при Старом порядке – и в Доме короля, и в Доме графа Прованского, и в государственных учреждениях, зачастую рассчитывали их сохранить. Однако ограниченное количество средств, имевшихся в распоряжении монарха, даже при желании не позволяло угодить всем. В этой ситуации королю приходилось проявлять чудеса политической эквилибристики.
Прежде всего Людовик XVIII оказался вынужден четко разделять принципы назначения на придворные и на государственные должности. Придворные он использовал (впрочем, поневоле весьма умеренно и осмотрительно) для того, чтобы вознаграждать своих сторонников и поддерживать сановников прежнего царствования, а также тех, кто служил ему еще в бытность его графом Прованским. Если он не мог взять их на службу, то старался при случае помочь деньгами, однако к решению политических вопросов никто из них не допускался. Напротив, в ближнем круге, то есть среди членов Королевского совета, монарх предпочитал видеть тех, кто имел репутацию хороших администраторов и людей столь же трезвомыслящих, как и он сам.
Пожалуй, действительно консервативных взглядов в его окружении придерживался лишь один человек, не входивший в Совет и приближенный к трону не из-за своего образа мыслей или деловых качеств. Всегда ощущая дистанцию между королевской семьей и остальными французами, Людовик сформировался как принц любезный, но сдержанный, умеющий очаровывать, но не склонный заводить друзей. Это, однако, не касалось фаворитов: на разных этапах своей жизни король выбирал людей, которым полностью доверял именно на личном уровне. С начала эмиграции таким человеком стал Антуан-Луи-Франсуа де Безьяд, граф д’Аварэ, происходивший из небогатой беарнской дворянской семьи и служивший, как и его отец, еще графу Прованскому. Началом их многолетней дружбы стал побег Людовика из столицы летом 1791 года. С тех пор принц не раз повторял, что своим спасением обязан именно графу д’Аварэ, и называл его своим вторым «я».
Став королем, Людовик XVIII назначил д’Аварэ капитаном гвардии, присвоил чин полевого маршала, отдал под его начало шотландскую гвардию. В 1799 году король возведет графство де л’Иль-Журдэн в ранг герцогства-пэрства д’Аварэ и передаст его своему другу. Когда д’Аварэ находился при короле, именно он распечатывал все поступающие Людовику XVIII письма и передавал их монарху вместе с проектами ответов, а перед сном король и придворный около часа беседовали, обсуждая события прошедшего дня и строя планы на будущее. При этом граф принципиально не занимал никаких государственных постов, что позволяло ему играть типичную для фаворитов нового времени роль посредника между монархом и всеми остальными, находиться над схваткой. Злые языки считали его человеком мелким и невзрачным, полным самомнения, недоверчивым и подозрительным, недалеким и конфликтным на пустом месте. Впрочем, немало было и тех, кто полагал, что д’Аварэ ведет себя достойно и нередко демонстрирует здравый смысл. Но все сходились в том, что именно он подпитывает в принце желание отомстить и ностальгию по Старому порядку.
Члены Королевского совета придерживались значительно более либеральных взглядов и порой с трудом находили с фаворитом общий язык. Важную роль в Совете играл барон Жан-Франсуа-Анри де Флашсланден, происходивший из эльзасского дворянского рода. После смерти старшего брата, которому была уготована военная служба, де Флашсланден отказался от духовной карьеры и нашел свое призвание в армии, участвовал в Семилетней войне, дослужился до полевого маршала, а перед Революцией уже командовал расквартированной в Эльзасе пехотной бригадой. В конце 1780-х годов барон стал участником Ассамблей нотаблей и депутатом Генеральных штатов от дворянства Кольмара. Революцию он не принял, в 1791 году эмигрировал и сражался в армии принцев, а затем вошел в Совет графа Прованского.
Другим соратником Людовика XVIII был Шарль-Эжен-Габриель де Ла Круа де Кастри. Его род, принадлежавший к старинному лангедокскому дворянству, восходил к XIV веку. Участник Семилетней войны, маршал Франции, почетный член Академии наук, при Старом порядке он не раз занимал губернаторские должности. В 1789 году де Кастри отказался от портфеля морского министра и эмигрировал. Маршал имел репутацию либерала, многие не могли простить ему многолетней дружбы с Неккером, но при этом он считался человеком чести, глубоко порядочным, знающим и осмотрительным. Считалось, что политические взгляды и маршала де Кастри, и барона де Флашсландена полностью совпадают со взглядами короля.
Добрым знаком для конституционных монархистов стало назначение в Совет Арная-Франсуа, маркиза де Жокура. До Революции он долгие годы провел в армии под началом принца Конде, дослужился до полковника. Перемены маркиз принял с большим энтузиазмом, вступил в Клуб фельянов, занял должность председателя администрации департамента Сена-и-Марна и был избран от него в Законодательное собрание. В 1792 году он получил звание полевого маршала, работал в военном комитете Собрания, но выступал против начала войны и в июле подал в отставку, а вскоре и вовсе покинул страну.
Особую роль в окружении короля играл человек максимально незаметный – его секретарь Жан-Батист Курвуазье. Будучи в прежние времена адвокатом при парламенте Безансона и одним из самых блестящих профессоров местного университета, он благосклонно встретил Революцию, но быстро в ней разочаровался, хотя прекрасно знал труды просветителей и владел революционной риторикой. В 1791 году он отказался принести присягу новой власти, был уволен и вскоре вместе с сыном отправился в эмиграцию, где стал секретарем Совета графа Прованского.
