Впрочем, правительство о готовящемся мятеже знало, в том числе и от одного из руководителей заговора. 21 флореаля (10 мая) лидеров движения арестовали. В заключении Бабёф то пытался делать вид, что не входит в число руководителей, то пугал власти количеством своих сторонников и предлагал им союз против роялистов. В обществе же сообщение о раскрытии заговора вызвало в основном страх перед якобинским реваншем. В мае 1797 года Бабёф и Дарте были казнены, семеро их товарищей приговорены к ссылке, многие за недостатком улик оправданы.
Заговор Бабёфа нередко называют заговором «равных», а его самого – одним из первых коммунистов. Во главу угла он и его сторонники действительно ставили полное равенство, не признающее различий ни в имущественном состоянии, ни в правах, ни в условиях жизни, ни даже в способностях и личных качествах. Бабёф исходил из того, что «нет никаких оснований притязать на вознаграждение, превышающее удовлетворение личных потребностей»
[6]. Это виделось ему особенно важным, так как он считал, что «добиться обладания излишком можно, только сделав так, чтобы у других не было достатка». Тем самым любой богатый человек фактически объявлялся преступником, а взаимоотношения в обществе – «актами непрестанного разбоя», поддерживаемыми законами.
Стремясь вернуться к отвергнутой термидорианцами концепции естественного права и исходя из тезиса 1793 года о том, что цель общества – всеобщее благо, Бабёф приходил к следующему выводу:
Общественные учреждения должны вести к тому, чтобы навсегда отнять у каждого надежду стать более богатым, более влиятельным, превосходящим своими знаниями кого-либо из своих сограждан. ‹…›
Единственный способ достигнуть этой цели состоит в том, чтобы установить общее управление; уничтожить частную собственность, прикрепить каждого человека, соответственно его дарованию, к мастерству, которое он знает; обязать его сдавать в натуре плоды своего труда на общий склад и создать простую администрацию распределения, администрацию продовольствия, которая, ведя учет всех сограждан и всех изделий, распределит последние на основе строжайшего равенства и распорядится доставить их по месту жительства каждого гражданина.
Иными словами, по мысли Бабёфа, частная собственность должна быть отменена и заменена общественной, при этом предусматривалась всеобщая трудовая повинность. Деньги и торговля упразднялись. Даже если человек мог и готов был произвести более других, он не смел претендовать на дополнительное вознаграждение.
Для поддержания порядка в этом идеальном государстве бабувисты планировали использовать повсеместный контроль и строгую регламентацию со стороны властей, вплоть до перлюстрации писем и запрещения свободного передвижения по стране. Людей, «подающих обществу опасный пример отсутствия гражданских чувств, праздности, роскоши и распутства», предполагалось отправлять на принудительные работы, устроив для них специальные лагеря на островах. Предусматривались срочные меры для улучшения жизни бедняков, в частности раздача им имущества эмигрантов «и других врагов народа». Кроме того,
по окончании восстания неимущие граждане, находящиеся в настоящее время в плохих жилищных условиях, не вернутся более в занимаемые ими жилища; они будут немедленно вселены в дома заговорщиков. У вышеназванных богачей будет изъята мебель, необходимая для того, чтобы с удобством обставить квартиры санкюлотов.
Члены обоих Советов и Директории объявлялись приговоренными к смерти за узурпацию народного суверенитета, однако созданная восставшими комиссия имела право кого-то из них помиловать. «Поддерживать спокойствие, защищать республиканцев и благоприятствовать преобразованиям» должны были несколько размещенных по стране армий, а на переходный период планировалось установление диктатуры. Однако всем этим планам так и не суждено было сбыться.
Изменение тактики роялистов
Покинув летом 1796 года армию Конде, Людовик XVIII нашел убежище в Бланкенбурге, в землях герцога Брауншвейгского. Все его планы нуждались в корректировке: австрийцы проигрывали, и в этих условиях переговоры с Пишегрю теряли актуальность. К тому же скончалась Екатерина II, обещавшая роялистам военную помощь и активно поддерживавшая их деньгами.
В этих условиях и король, и его окружение начали склоняться к смене тактики и отказу, хотя бы временному, от планов свергнуть Республику силой. «Я давно уже избавился от надежды, что меня восстановят на троне иностранные державы», – напишет Людовик в эти месяцы. Теперь гораздо более реальными казались другие перспективы: использовать внутреннюю слабость режима и одержать победу на выборах. Из Парижского агентства королю советовали:
Гражданская война приведет лишь к тому, что королевская власть станет восприниматься как отвратительная и таящая угрозу. Монархов, которые вернутся с ее кровавой помощью, никогда не полюбят. Таким образом, нужно перестать делать ставку на все насильственные способы и довериться царству общественного мнения, которое само по себе придет к спасительным идеям. Вскоре все французы в едином порыве призовут бога и короля. Нужно добиться истинного объединения всех разрозненных роялистов, предоставить военную Вандею ее судьбе и прибегнуть к более мирным и более последовательным методам. Время роялистов Запада прошло. Следует наконец опереться на роялистов Парижа, которые всё подготовили к грядущей реставрации.
Под эти планы необходимо было подкорректировать и политическую программу, и Людовик XVIII пришел к выводу о том, что простого возврата к фундаментальным законам французской монархии будет уже недостаточно. В составленном в августе в окружении короля проекте говорилось, что Франции необходима писанная конституция, и намечались ее основные контуры. Это была совершенно новая конституция, состоящая из 25 статей, которые лишь носили название «фундаментальные законы». Они регламентировали и полномочия короля, и правила созыва Генеральных штатов, и границы Франции, и многое другое, включая право на равное для всех налогообложение и равный доступ к государственным должностям.
Согласно плану Парижского агентства, для обеспечения успеха на выборах различные тайные роялистские организации были слиты в единую структуру, находившуюся под патронажем Людовика XVIII. Она получила название «Филантропический институт» и имела отделения по всей стране. Институт должен был объединять тех «честных людей» и «друзей порядка», которые, придя в первичные собрания, проголосуют за «правильных» кандидатов и не позволят победить неоякобинцам. Планировалось, что из них же после победы на выборах будут набираться кадры новых органов власти. Внутри Филантропического института существовала еще более законспирированная организация, называвшаяся «Законные дети». Это был боевой отряд роялистов, ее члены использовались для террористических актов и должны были в момент реставрации встать во главе армий.
