Ткач Песен…
Эш знал, что он не должен этого делать. Огния так боялась песен – Ткачей Песен, – что в крепости даже запретили музыку. По ней и так ходили слухи о том, кем, вернее, чем был Эш. Но он всё равно это делал.
Эша спасало только то, что он пел всего лишь колыбельную – колыбельную, которую ему напевали родители перед тем, как уйти. Как Эш ни старался, он не мог подавить желание петь её. Оно приходило так часто, что Эш даже не всегда замечал, что делает.
Эш пел, чтобы успокоиться, чтобы почувствовать, что его родители рядом. Ведь, кроме колыбельной, от них ничего не осталось. Эш мурлыкал её себе под нос, надевая в прохладное утро свою тунику из звериных шкур и меховой плащ. Он почти беззвучно напевал её на уроках, где учился охотиться, тренируясь в стрельбе из лука и запоминая охотничий жестовый язык, прикрывая ладонями рот, когда замечал грозные взгляды горожан. Он воспроизводил ночью в своей голове те слова, которые помнил, и тепло воспоминаний помогало ему уснуть. Всё было невинно. Всё было безобидно.
Но это не было достаточным оправданием.
По крайней мере, не для его опекуна Углии, которая однажды вытащила Эша из постели и отвела посреди ночи к каменной резиденции старосты Кострана.
– Он пел! – прошептала она дрожащим от страха голосом.
– Н-неправда! – еле слышно пискнул Эш. Это была ложь, но он больше ничего не смог придумать.
– Староста, я так больше не могу! – сказала Углия. – Я должна думать о собственных детях. Мне нельзя рисковать. В моём доме не место… – глаза Углии забегали из стороны в сторону, словно она боялась это произносить, – Ткачу Песен.
Волосы на затылке у Эша встали дыбом. Снова эти слова.
Эш стоял рядом с опекуном перед огромной деревянной дверью резиденции старосты. Из проёма, в котором стоял Костран, лился тёплый, приветливый свет, но никто не торопился приглашать их внутрь.
– Я не из пугливых, – продолжила Углия, которая определённо была напугана. – Но я не глупа. Нападения левиафанов становятся всё ужасней. С каждой зимой они всё враждебнее, и мы теряем всё больше людей. За их Песнями теперь едва можно услышать даже собственные мысли – и мальчик тоже поёт всё чаще и чаще с каждым днём, совсем как они! Левиафаны ненавидят нас, и они наверняка используют этого мальчика во зло, помяните моё слово. Мне жаль, но он не может остаться со мной.
Староста Костран, огромный, внушительный воин, предводитель Огнии, тяжело вздохнул. Он выглядел уставшим. Его плечи были широкими, как сани, заплетённая в косу борода сверкала сединой, а лицо пересекало множество морщин и шрамов. Ауру мудрости и мощи, которой он обладал, не портили даже большие пушистые тапочки на ногах.
Эш почувствовал, как его сердце сильно и болезненно сжалось. Становилось всё сложнее и сложнее сдерживать слёзы. «От меня опять отказались…»
Увидев выражение лица Эша, Углия потянулась к нему, словно хотела обнять его, утешить, как она делала раньше. Но после секундного колебания убрала руки.
– Мне жаль, Эш. Правда жаль.
Костран задумчиво почесал в затылке.
– Хоть он и правда нарушил закон Огнии, я сомневаюсь, чтобы он пел что-то страшнее обычных детских песенок. – Эш посмотрел на старосту с надеждой, но встретил его взгляд, который говорил, что неприятности не закончились. – Как бы прискорбно всё это ни было, я не могу заставлять вас присматривать за мальчиком. Но заботиться об Эше – это обязанность жителей Огнии. Если вы больше не будете присматривать за ребёнком, мы должны найти того, кто будет.
Лицо Эша вспыхнуло от стыда. Он знал, что у старосты почти закончились варианты. Он смотрел на тихую пустую деревню. Проезжающие мимо следопыты утверждали, что их крепость была довольно мала по сравнению с теми, что южнее, и Эш считал, что им можно верить. Вот только эта крепость была единственной, которую он знал. Резиденцию старосты окружали около пятидесяти каменных построек, сгрудившихся, как стадо улков, под защитой высоких каменных стен на покрытом снегом утёсе, который поднимал крепость над опасными снегами. На каждом углу, соединённые со стенами мостиками из камня и льда, стояли смотровые башни – надёжные стражи, которые защищали крепость от угроз скрытого врага. Кроме этого в Огнии были кожевня и ангар для саней (который чаще всего был пуст), да и всё. Здесь все знали друг друга, и все делали то, что могли, чтобы помочь ближнему. Иначе и быть не может, когда вы живёте друг у друга на головах и отрезаны от остальных людей известного вам мира.
Эш заметил великана, который проходил мимо, неся на плече огромную тушу улка так легко, словно это был мешок краснокорней. У него была снежно-белая шерсть и длинный хвост, мощное тело защищали скупо украшенные доспехи, а за мускулистой спиной висел лук. Это был Тобу, загадочный йети-одиночка. Эш знал о нём только то, что его изгнали из земель йети в горах Хребта Мира много лет назад и приняли в крепость Огния ещё до рождения Эша. Йети сложно было увидеть за пределами их земель, и этот народ по праву уважали как могучих воинов. Даже старосте Кострану приходилось смотреть на огромного йети снизу вверх, а ведь он был самым крупным мужчиной в крепости.
Эш боялся Тобу. Как и большинство жителей Огнии.
Костран, похоже, тоже заметил Тобу, потому что в следующий момент Эш услышал, как он приветствует зверя.
– Тобу! – позвал Костран. – Можно тебя на пару слов?
Тобу выглядел удивлённым, но подошёл ближе и пробурчал слова приветствия. Белый мех был покрыт кровью улка, которого он нёс.
– Тобу, – начал староста, – ты важная часть нашей крепости, стойкий защитник стен и непревзойдённый охотник. Мы очень признательны, что ты с нами. – Тобу немного растерялся от этих похвал, но кивнул в знак благодарности. Он был очень неразговорчивым йети. – Ты помнишь, что поклялся делать всё, о чём тебя попросит крепость, в обмен на убежище в наших стенах?
– Я помню, – сказал Тобу. Для такого огромного создания у него был очень тихий голос. От этого он показался Эшу ещё страшнее, и мальчик сделал шаг назад.
– Народ Огнии очень нуждается в тебе. Этому мальчику, Эшу, нужен опекун, который будет растить его, защищать и воспитает из него сильного охотника. Я счастлив сказать, что его опекун теперь ты, Тобу.
Эш почувствовал, как его сердце замерло. Тобу уронил тушу улка, которая упала в снег с неприятным глухим стуком. Йети повёл своими внушительными плечами, сжал огромные кулаки и, стиснув клыки, тяжело вздохнул. Даже Углия выглядела так, словно хочет возразить.
«Нет, нет, нет, нет, нет! – в отчаянии подумал Эш. – Этого не может быть! Кто угодно, кроме него! Пожалуйста! Он же меня на ужин съест! Сварит из меня мальчиковый суп!»
