— Это на самом деле восхитительно, — прошептала она, — ужасно, дико, безумно восхитительно.
Глава 4
Маркиз с большим искусством направил свой экипаж в ворота Гайд-Парка. Лучи яркого солнца отражались в серебряной сбруе.
Друзилла чувствовала, что никогда раньше она не была так счастлива.
Когда маркиз заехал за ней в дом вдовствующей маркизы, предварительно отправив туда лакея с запиской, в которой содержалось приглашение покататься, она заметила в его глазах неподдельное восхищение.
— Что мне надеть? — сорвался с ее губ вечный вопрос, испокон веков занимавший всех женщин мира, когда им предстояла встреча с мужчиной.
Маркиза улыбнулась.
— Ты заставила всех говорить о тебе, так поддерживай теперь этот интерес к себе!
Внезапно Друзилла упала на колени к ногам маркизы, схватила ее руку, оплетенную старческими венами, и прижала к груди.
— Чем же мне отблагодарить вас за этот вечер? — спросила она.
— Только тем, что ты будешь постоянно подкреплять достигнутый тобою успех, — ответила маркиза. — Ты наделала много шума, так не дай ему утихнуть.
Друзилла, еще минуту назад чувствующая себя несколько неуверенно, рассмеялась, поцеловала руку маркизы и вскочила.
— Вы совершенно уверены, что сегодня они будут говорить обо мне? — звонким, чистым голосом спросила она.
— Только о тебе — и больше ни о ком, — заверила ее маркиза. — Сначала они строили всякие предположения, пытались заранее выяснить, что представляет собой будущая невеста Вальдо. Теперь они знают, и если я ошибусь, сказав, что для большинства так называемых светских красавиц ты оказалась неприятным сюрпризом, то можно сказать, что я ничего не смыслю в женщинах.
— Так, значит, они ненавидят меня за то, что мне достался Вальдо? — спросила Друзилла.
— Они будут завидовать тебе и всячески пытаться уничтожить тебя, — ответила маркиза. — И существует единственный человек, который может помешать им, — ты сама.
— Значит, мне надо уцелеть! — засмеялась Друзилла. — Поэтому я еще раз спрашиваю самую мудрую на свете тетушку — что мне надеть?
Лицо маркиза лишний раз подтвердило, что выбор маркизы оказался верным. Теперь же, проезжая но дорожкам парка, когда маркиз все время раскланивался со встречавшимися им знакомыми, Друзилла замечала, как при виде ее глаза мужчин расширялись, а глаза женщин превращались в узенькие щелочки.
Почти прозрачное платье Друзиллы было довольно простым, но оно очень плотно облегало ее фигуру, что и требовала мода тех времен, введенная в Париже Жозефиной, женой Наполеона Бонапарта.
Платье из нежно-желтого муслина, который, казалось, был окрашен самим солнцем и лишний раз подчеркивал белизну ее кожи, придавая ее рыжим волосам феерический блеск, было настоящим шедевром.
Ее шляпка с высокой тульей была украшена страусовыми перьями, гармонировавшими с топазовым ожерельем, которое маркиза собственноручно сняла шеи и надела на Друзиллу. Тонкое запястье обвивал браслет из таких же сверкающих камней.
— Ты хорошо провел время в Ньюмаркете? — спросила Друзилла, прерывая молчание.
— Я потерпел неудачу на скачках, — ответил маркиз, — я проиграл все деньги. Возможно, не последнюю роль в этом сыграло мое настроение.
— Я слышала, Ньюмаркет славится медленными лошадьми и быстрыми, хваткими дамочками, — заметила Друзилла.
Эти слова так поразили маркиза, что на мгновение он потерял дар речи и отпустил вожжи.
— Друзилла! — вскричал он наконец. — Как ты можешь так выражаться!
— А разве кто-нибудь, за исключением наших лошадей, может нас услышать? — удивилась она. — Могу поспорить, что они слышали и более сильные выражения.
Губы маркиза искривила недовольная гримаса. Через некоторое время он проговорил:
— Прошу тебя следить за своей речью. Вон впереди коляска леди Джерси, я представлю тебя ей. Имей в виду: одно неосторожное слово — и тебе навсегда будет закрыт путь в Олмак. Как тебе известно, в высшем свете это означает конец всему.
— Я буду держаться так, как принято, — пообещала Друзилла, сопровождая свои слова смешком.
Маркиз направил лошадей к открытой коляске, в которой восседала некоронованная Королева бомонда и самая опасная женщина во всей Англии.
Обаятельная и живая, подобно лани, она в то же время по своей жестокости могла соперничать с пантерой, а тем, кто хоть раз осмелился вызвать неудовольствие леди Джерси, следовало бояться ее больше, чем самую страшную гадюку.
Однако маркиза она приветствовала улыбкой, выражавшей безмерную любовь.
— Я ужасно сожалею, что меня не было вчера на приеме у маркизы, Вальдо, — проговорила она.
— Единственное, что испортило вечер, — это ваше отсутствие, — галантно ответил маркиз.
Глаза леди Джерси внимательно изучали каждую деталь туалета Друзиллы.
— Можете представить вашу невесту, — совершенно по-королевски приказала она.
— Позвольте представить вам мою троюродную сестру, Друзиллу Морли, сударыня, — сказал маркиз. — Вам, должно быть, известно, что до нашей свадьбы она будет жить у моей бабушки.
Леди Джерси сухо кивнула.
— Я слышала, — проговорила она, поворачиваясь маркизу, — что прием в день венчания состоится в Карлтон-Хаусе. Вам действительно покровительствуют.
— Если это так, — заметил маркиз, — то сыграло роль ваше благосклонное отношение ко мне.
Леди Джерси слабо улыбнулась.
— Вы всегда были очень искусным льстецом, мой дорогой Вальдо. Это очень редкое для англичанина качество, так как большинство из них с трудом выдавливает из себя самый простенький комплимент.
— Я никогда не льстил вам, — запротестовал маркиз. — Я всегда говорил только правду.
На мгновение оживленное лицо леди Джерси, казалось, застыло. Она подняла на маркиза глаза, выражение которых заставило Друзиллу поджать губы.
Маркиз в знак прощания приподнял шляпу, и они влились в поток украшенных различными геральдическими знаками и гербами сверкающих экипажей, соперничающих друг с другом по красоте и элегантности.
— А леди Джерси входит в список твоих побед? — поинтересовалась Друзилла.
— Тебе не следует задавать подобные вопросы, — с упреком заметил маркиз. — В самом деле, Друзилла, ты должна вести себя более осмотрительно.
Друзилла вздохнула.
— Дорогой мой, — проговорила она, — теперь я вижу, что будут представлять собой наши с тобой разговоры. «Доброе утро, милорд, — такими примерно словами я встречу тебя, — надеюсь, вы хорошо починали?» «Неплохо», — ответишь ты. «У меня есть подозрение, что вчера ваша светлость изволили поздно вернуться домой, или я ошибаюсь?» «Меня втянули, — наверняка ответишь ты, — в скучнейшую дискуссию по поводу того, что объявленная Бонапартом амнистия есть не что иное, как попытка выиграть время для строительства наступательного флота». «Как интересно, милорд! И где же происходил этот обмен мнениями — в Уайт-Хаусе или у госпожи Барклай?»
