— Место ужасное. А еще кто-то из твоих бойцов желает тебе смерти. Я ощутила, как закрутилась энергия.
— Ты у нас еще и экстрасенс? — ухмыляется он с издевкой.
— Нет, — мотаю головой. — Телесно ориентированный психотерапевт.
— А что это значит? — совершенно серьезно интересуется Родион. — Когда у человека депрессия, бьешь по голове кулаком?
— Примерно так, — скупо улыбаюсь.
— Ну да, — кивает муж, — удар у тебя хорошо поставлен…
— Я работаю с кармой, ее отработками. Убирая зажимы тела, устраняю страхи и обиды, накопленные десятилетиями…
Я собираюсь с мыслями, желая рассказать Родиону о своей работе. О чакрах и тонком поле. Азы тех знаний, которые известны каждому. Но, глядя, как интерес мужа сменяется сомнением, вовремя удерживаю язык за зубами.
— И кто-то верит в подобную чушь? — негромко смеется Веприцкий. — Вот ты мошенница, Майя. Аферистка. Умеешь людей на бабки развести. Когда вернемся, я тебе открою кабинет. Будешь кроликов доить…
— У меня есть клиентура, — отмахиваюсь. — Но спасибо, что предложил.
— И ты ведешь прием на расстоянии? — изумляется Родион. — Ставишь диагноз по фотографии и лечишь по скайпу?
— Консультирую по скайпу, да, — киваю и уже жалею, что затеяла этот дурацкий разговор. Я давно убедилась: если человек не верит, его убедить невозможно.
— Вот ты прошаренная стервочка, — хохочет Веприцкий и, прижав меня к себе, лезет целоваться.
«Пусть отвлечется мальчик», — думаю, поддавшись его порыву. — Поцелуйчики, петтинг… Все пойдет в ход, лишь бы отвлечь Родиона от глупого разговора. «Ну, почему же глупого? — возражает мне внутренний голос. — Место действительно нехорошее».
— Как бы там не был зарыт труп, — думаю вслух, когда поцелуй закончился. — А то и несколько, — добавляю, увидев совершенно обалдевшее лицо мужа.
— Перекопать и вызвать ментов? — морщится он, будто от зубной боли. — Дело плевое, чижик. Но я предлагаю спор: если выигрываешь ты, то я дам тебе двадцать кусков, а если я — ты пообещаешь перестать потрошить карманы бедных граждан, пока мы в браке. Мажем?
— Мажем, — соглашаюсь, и Родион Веприцкий азартно ударяет по моей ладони.
— Сейчас позвоню, велю перекопать, — добавляет он веско. — Мне кажется, кто-то попал…
— Попроси сразу кого-нибудь из полиции подъехать. У тебя же есть знакомые.
— Конечно, есть, — хмурится он. — Но ты ведь взрослая девочка, Майя. Должна понимать, что каждый такой вызов стоит денег. А я не люблю терять бабки, — бурчит он и добавляет со значением. — Ну, ты знаешь…
— Дело твое, — отмахиваюсь я. — Не веришь, и не надо, — фыркаю, лениво смотря в окно.
— Скоро приедем, — бурчит Родион. — Думаю, наш спор отменяется, дорогая. Но ты меня чуть не развела. Честно признаюсь, — криво ухмыляется он.
— Кто я такая, чтобы переубеждать тебя? — мурчу я тихо. — Мое дело сказать, а твое… Каждый выбирает для себя…
— Ну да, — кивает муж. — Ну да. Вот только не пойму, для чего тебе эти фортели понадобились? Сначала со шмотками, потом драмкружок с покойниками. Как, ты говоришь, называется твоя профессия? Что-то я не запомнил, — продолжает насмехаться он и внезапно обрывает сам себя. — Я догадался, чижик! Все же так просто, — бросает он равнодушно, и лишь легкое подобие улыбки, появившейся на долю секунды, подсказывает мне, что Родион радуется собственной догадке: — ты хочешь избежать разговора об Алисе. Думаешь, за твоими выкрутасами я забуду о твоей роли в этой гнусной истории. Твою мать, Майя! — рычит он хрипло. — Это же ты свела мою племянницу и Пашку? Да еще, небось, в своей квартирке устроила им дом свиданий?!
— Что?! — устав сдерживаться, ору я. — Что?! Ты совсем спятил, Родион? Да у твоей сестры есть собственная квартира! Она взрослый человек и может встречаться, с кем заблагорассудится…
— А вот тут ты ошибаешься, девочка, — зловеще шепчет Вепрь, положив ладонь мне на шею и несильно сжав ее. — За квартиркой приглядывают. За самой Алисочкой тоже. Вот только моя служба безопасности мне ничего не сообщала о великой любви Павлика и Алиски. А это значит…
— Что твои спецы под руководством Лады Калины работают отвратительно.
— Да ну? — криво усмехается муж. — А тебя они считают засланным казачком…
— Ага! — кричу я. — Конечно! Кто же еще?! Я тебя обокрала, обчистила Папу Римского и присвоила все золото из Форт Нокса! Я тебе уже устала повторять, что непричастна к мнимой торговле цветами. Напряги извилины и начинай уже искать настоящего вора.
— Хорошо, чижик, — хмыкает муж, наблюдая, как машина, снижая скорость, подъезжает к аэропорту. — Ответь мне на один единственный вопрос. Если ты строишь из себя целку, Майя, то объясни, пожалуйста, за каким хреном ты притащилась ко мне в клуб? Зачем искала меня и что хотела?
12.
Родион
— Ну что? — рыкаю я. — Спеклась, куколка? Я жду ответа, — напоминаю явно обалдевшей Майе. Судя по ее растерянному лицу, Приор и Люк правы — зря я женился на этой фурии.
— Давай потом поговорим. Хорошо? — лепечет она растерянно. — Сейчас не время и не место…
— Да ну? — усмехаюсь, пытаясь сдержаться и не вытрусить из этой курицы всю дурь. Или потроха. Я сжимаю кулаки, стараясь обуздать накатившую ярость. — Не хочешь здесь, — обвожу глазами салон Пуллмана, — выйдем из машины — поговорим. Поняла? — коротко бросаю я, и как только Майбах останавливается у входа в здание аэропорта, пулей выскакиваю наружу. Майя, эта наглая стерва, медленно и степенно покидает салон. Мне даже приходится подать ей руку. Что только не сделаешь, чтобы сохранить приличия!
— Иди сюда, — рявкаю, не выпуская ее ладошку из рук. Отвожу в сторону и, остановившись около клумбы с пожухлой травой, интересуюсь еще раз: — В чем дело, Майя?
— Я… Мне… — мяукает она нечленораздельно. И, собравшись духом, выпаливает: — Я приходила к тебе за помощью, Родион. Но, кажется, ошиблась, — обреченно бросает она и собирается отойти в сторону.
«Нет, нормально? Эта женщина еще пытается меня обвинить в своих проблемах…» — мысленно сержусь я, а вслух замечаю с плохо скрытым ехидством:
— Излагай, дорогая.
— Я планировала поговорить с тобой в Лондоне…
Она вновь обретает уверенность. Я изумленно смотрю в нахальные глаза цвета меда, перевожу взгляд на спелые губы, чуть тронутые какой-то блестящей мазилкой, и понимаю, что, несмотря ни на что, хочу целовать эту женщину. Схватить в охапку и не отпускать от себя. И, по большому счету, мне плевать на причины, приведшие в мою постель Майю Белецкую. Пусть пацаны и правы тысячу раз, я не желаю отпускать от себя эту маленькую стервочку. Но, с другой стороны, и Майе не собираюсь показывать, как сильно запал на нее. Ни одной бабе никогда не позволял вить из себя веревки. Даже Яне. И эта — не исключение.
