— …Идея такая… — шепчет заговорщицки Родион, возвращаясь в постель и устраивая меня в кольце своих ног.
Добром такой обмен информацией не кончится. И, чувствуя, как мне в живот упирается что-то твердое, я прошу нетерпеливо:
— Какой план?! Расскажи!
— Два чемодана плана, — усмехается Веприцкий и добавляет веско: — Нужно дождаться случая, когда Алекс будет между небом и землей, но чтобы смог расписаться приемлемо.
— Где?
— В нотариально оформленной доверенности, позволяющей вывозить ребенка из страны.
— Ох, — я не могу сдержать эмоции, — он никогда такое не подпишет.
— Ошибаешься, — морщится Вепрь. — Для решения задачи нам потребуются: один нотариус — желательно знакомый Бакли, один наркодилер и пакетик волшебного порошка, отправляющего в нирвану. Ну и билеты в Россию. Все. Никаких краж. Любой суд должен признать доверенность законной. И твои права тоже. Со стороны это будет выглядеть так: вы с мужем в разводе, но договорились, что ваша совместная дочь какое-то время поживет с тобой…
— Супер! — восхищенно шепчу я. — Ты гений!
— Знаю, — хохочет Веприцкий, толкая меня на постель и обхватывая бедра руками. — Ты тоже талантлива, Маечка. В сексе тебе нет равных…
— …Через месяц-другой я помру от насыщенной семейной жизни, — добродушно смеется он полчаса спустя. — Нужно внести новый пункт в страховку: смерть от перетраха.
— Такой случай отнесут к экстремальным, — хихикаю я и, положив голову на плечо Вепрю, глажу его ладонь.
Совершенно неосознанное движение позволяет мне рассмотреть линии на руке и внимательно приглядеться к пальцам. «Указательный выше безымянного — значит, материального в моем новом муже больше, чем духовного», — мысленно отмечаю и внезапно вижу, как наяву, аристократическую ладонь Алекса Бакли. Безымянный палец чуть длиннее указательного. Широкая линия жизни, идущая аж до запястья. Один брак и один ребенок… Как же я размечталась тогда, думала, что вытянула счастливый билет.
Я закрываю глаза, пытаясь отогнать от себя тревожные воспоминания, и чувствую, как меня накрывает волной. Перед глазами бегут картинки. Я вижу Маргариту Семеновну и человека, по-свойски зашедшего к ней. Замечаю, как добродушное личико старушки цепенеет от ужаса.
«Кто-то свой, — проносится у меня в голове. Человек, отлично знающий Канскую и Родиона. — Кто же он?» — пытаюсь внимательно разглядеть видение, но картинка вдруг тухнет, словно кто-то включает свет посреди киносеанса.
— Родион, — шепчу я, стараясь говорить спокойно. Видения, конечно, дело хорошее, но главное, чтобы не нашлись желающие принять их за галлюцинации.
— Что? — бормочет, засыпая Веприцкий. — Дай поспать, чижик…
— А кто тебя познакомил с Канской? Откуда ты узнал о продаже участка?
— Да я и не помню уже, — бубнит он, накрывая меня одеялом. — Какая теперь разница?
14.
Родион
Майкины слова надолго застревают у меня в башке, и по дороге в аэропорт я безрезультатно ломаю голову. И даже встречая сына, в порыве чувств прижимая его к себе, все никак не могу избавиться от надоедливой мысли.
— Слышь, Люк, а ты не помнишь, как мы вышли на Канскую? — спрашиваю, садясь в машину и довольно обнимая Саню.
— Не-а, — ворчит мой верный оруженосец. Он потирает запотевшую шею и внимательно смотрит на меня. — А почему ты вспомнил?
— Да кое-кто интересуется, — хмыкаю и тут же замечаю, как под моей ладонью напрягается худенькое мальчишеское плечико. «Ну ясно, откуда ветер дует», — рычу я про себя и, глядя в упор на Люка, интересуюсь нарочито вежливо: — Ты что-то рассказывал Сане?
— Ну должен же кто-то рассказать мальцу, — натужно вздыхает Бессонов.
«Ах ты ж, сучонок крашенный! — зверею я, но стараюсь ради сына сохранить спокойствие. Хотя хочется на полном ходу выкинуть вонючую тушу из Пуллмана. Да еще на прощание хороший пендель отвесить. Я прекрасно понимаю, что мог наговорить этот идиот моему сыну. И, ей-богу, дурацкая выходка не пройдет для Бессонова даром. — Я твои кишки на кулак намотаю!», — сжимаю я челюсти. Перевожу разговор на ничего не значащие темы. И мой печальный сын понемногу оживляется. А уж когда речь заходит о собаках, так и вовсе тарахтит без умолку.
— Как же хорошо, что ты меня забрал, пап! Ты сам у Лаймы будешь щенков принимать? Я тебе помогу?
— Вызовем ветеринара, — улыбаюсь, — но сами тоже поприсутствуем. Лайма тебя любит.
— И Трой тоже, — заискивающе влезает в разговор Люк, но тут же сникает под моим пристальным взглядом. «Я с тобой еще разберусь, Петя. Ты у меня поскачешь… Нашелся, блин, член семьи!» — Родя, — сипит он, когда мы выходим из машины, и устремляется вслед. — Ну, что-то я не подумал. Прости!
— Да пошел ты, — брезгливо поморщившись, рявкаю я и, замедлив шаг, позволяю Люку наткнуться на меня. Быстро скашиваю глаза на сына, поднимающегося по ступенькам, и плашмя бью ладонью по печени облажавшегося помощника.
— А-а, — пытается выровнять дыхание Бессонов. — Ну я же не виноват, что ты ничего не сказал Сане. А он стал спрашивать, узнавать…
— Если я что-то не делаю, значит не считаю нужным. Запомни это, — рычу я и снова бью зазевавшегося Люка. Теперь уже кулаком в солнечное сплетение. — Ты все понял, мальчик? Повторять не требуется? — отрывисто бросаю и спешу вслед за сыном в дом.
И сам обалдеваю, наблюдая невероятную сцену: моя красавица-жена в розовом спортивном костюме и с зачесанными вверх волосами обнимает и целует в щеку слегка оторопевшего, но радостного Саню.
— Что же ты не сказал, что папа на Майе женился? — весело обращается мой сын к Люку. — Это же так классно! Побоксируешь со мной, Мэй?
— Конечно, — улыбается Майка, и я, глядя на сладкую парочку, ощущаю неизведанный ранее приступ ревности.
— А вы знакомы? Я даже не подозревал, — хмыкаю добродушно. — Саня, признавайся, откуда ты знаешь Майю?
«Дурацкий вопрос!» — всем своим видом показывает мне жена. Только у виска пальцем не крутит.
— Майя дружит с Алисой, — удивленно бормочет сын. — Ты разве не знал? Она к бабушке Ане приезжала, спину ей лечила.
— А, ну конечно, — усмехаюсь, делая вид, что просто забыл. — Нужно пригласить к нам твою маму и бабушку — отметить приезд и нашу с Маечкой свадьбу, — предлагаю сыну, собственнически обхватывая жену за талию. И ловлю себя на ужасающей мысли: я тягаюсь с собственным сыном!
Весь вечер я пытаюсь не выпускать этих двоих из виду. Санька, отдохнув и устроившись в своей старой комнате, приходит к нам с Майей в библиотеку. Вот уж фантастический случай! Или он так сильно соскучился по мне, или ему хочется побыть рядом с моей женой — ставлю на второй вариант.
— Лучше ты, чем какая-то мымра, — весело усмехается Саня, во все глаза восторженно глядя на мою жену. — Давай завтра подеремся, Мэй? — канючит он. — Папа будет судьей…
