— Нет, — тяжело ступая следом, резко мотает башкой Фигня. И даже его хвост, лежащий на спине, приходит в движение. — Но, наверное, ты прав. И у меня кто-то стучит. Вот до сих пор не могу понять, как меня вычислили. Кто знал, что я на Турмалиновскую поеду?
— А какая нелегкая тебя туда понесла? — равнодушно интересуюсь. — Кто-то знакомый живет?
— Девчонка новая, — довольно хмыкает Фигня. — Такая классная! Только вот не доехал до нее.
— Твоя любовь к бабам тебя же и погубит, — хмыкаю я, выходя во двор, и упираюсь восхищенным взглядом в Харлей. — Крутая тачка!
— Приемистая, — довольно бурчит Фигнищев. — Будь любой другой байк, я бы свалился, и там бы меня и добили…
— Девицу проверь, — мимоходом замечаю я. — Могла навести…
— Обязательно, — рычит он. — Больше некому…
— Пойдем, — приглашаю, решая занять гостя, пока за ним едет жена. — Только осторожно. Собаки серьезные. Лайма, наверное, не подпустит к щенкам постороннего.
Но в сарае уже никого нет, даже Трой убежал по каким-то своим собачьим делам. Лайма устало дремлет на лежанке, а рядом копошатся четыре черных клубка.
— Отдыхай, девочка, — шепчу я, усаживаясь рядом на корточки. Беру в руки теплое и влажное тельце. — Ты хорошо постаралась, Лайма, — глажу собаку по спине, и она, приоткрыв глаза, смотрит на меня самодовольно, а потом снова закрывает веки. Вместе со щенком я подхожу к Феднищеву, замершему в дверном проеме, и показываю ему толстого слепого кутенка. — Спасли тебя мои собаки, — улыбаюсь довольно.
— Мои побратимы, — тихо смеется Фигня. — Если бы не их доктор, истек бы кровью…
Юрка отвлекается на дребезжащий в руках сотовый и, что-то гаркнув жене, выходит во двор, а я, положив малыша под материнский бок, гляжу на часы.
«Время еще есть, — вздыхаю тяжко, поглядывая на золотые фигурки циферблата. — Сейчас главное — ни о чем не думать, а действовать по наитию», — решаю я и, выйдя на улицу, попадаю в эпицентр скандала.
— Да какие бабы, Катенька? — ноет Феднищев, умильно смотря на разгневанную супругу. — Я к Родиону Александровичу заезжал. По делам потрепался, на щенков поглазел…
— А мне сказали, что у тебя тут новая красотка завелась, — вздыхает Катя Феднищева и, повернувшись ко мне, стыдливо хихикает: — Извините ради бога.
— А кто сказал, Катенька? — ласково интересуется Юрка, забираясь в белый «Ленд Крузер» жены. Но я уже вижу, как лик великомученика молниеносно сменяется хищным оскалом.
— Действуй, Фигня! — бурчу я напоследок и с отъезжающей машины перевожу взгляд на Миху, усердно машущего совковой лопатой.
— Около нашей калитки пятна крови на снегу остались, — ворчит он. — Решил, вот, почистить. А то мало ли…
— Молодец, — хвалю я и, повернувшись к охраннику, прошу: — Принеси мне такую же, Славка.
«Главное, ни о чем не думать», — снова, будто мантру, повторяю я, с усилием нажимая на толстое древко и рассеянно смотрю, как в большой и широкий совок набивается грязная серая масса. Счищаю снег с узорчатой тротуарной плитки и горой складываю его на газон. «Простая работа, примитивные желания, — сжимаю челюсти. — Парковку почистить, посмотреть на синее ясное небо. Подставить солнышку небритую морду…»
Минут через пять, когда вся площадка перед домом сияет чистотой, и на ней нет даже следа от Харлея и крови, с двух сторон улицы как по команде появляются машины. Я, будто старый дед, облокотившись на лопату, морщусь на солнце и смотрю, как н к дому на Мерсе подруливает Павка, резко заворачивает на парковку, давая другому авто возможность проехать. Но старенькая «Тойота» словно застревает на месте, и незнакомый мордоворот с глубоко посаженными глазами интересуется в хамской манере:
— Слышь, мужики, тут на Харлее никто не проезжал?
— На Херлее? — глупо осведомляюсь я. — Нее, мы не видали!
Машина резко дергается с места.
— Номерочки пробей, — прошу я Пашку, вышедшего из Мерса и подающего руку жене. — Странные типы.
— Ты так все тачки на своей улице проверяешь? — фыркает он, но, натолкнувшись на мой каменный взгляд, смолкает.
— Попрошу Приора, — криво усмехаюсь. — А вы зачем приперлись? — строго спрашиваю Алису.
— Я к маме и бабушке, — улыбаясь, отмахивается она и несется в дом.
Русая грива в мелких кудряшках, длинные ноги в высоких сапогах и крепкая задница, чуть выпирающая из-под норковой шубки, делают Алиску похожей на породистую норовистую лошадку. Пашка, стервец хренов, оказывается давно на нее глаз положил.
— Что-то случилось? — спрашиваю у него и по счастливому и чуть шальному взгляду все понимаю. — Какой срок?
— Пять недель, — самодовольно хвалится Павка. — Только что от врача…
— Поздравляю, — обнимаю я нового родственника. — Самая лучшая новость за последнее время!
— Майю не упусти, придурок, — глухо рычит Щетинин, радостно стуча ладонью мне по хребту. — Она сегодня улетает в Штаты. Может, сможешь уговорить остаться…
— Не-а, — отмахиваюсь. — Майка гордая, — морщусь, заметив оторопелую Пашкину физиономию, и продолжаю: — Да и мне сейчас уговаривать некогда. Не согласится она, даже если в ногах поваляюсь. Знатно я накосячил. Пусть остынет немного. Да не боись, Тин, все под контролем! — хлопаю по плечу старого друга. — Пойдем в дом. Пусть Алиска мне новости расскажет.
— Родя, — предупреждает Павка. — Ты же сам говорил…
— Прорвемся, Тин, — улыбаюсь я. — Майке ничего не грозит. Съездит, развеется и обратно вернется, — заверяю я Щетинина и, внимательно всмотревшись в изумленное лицо, спрашиваю: — Ты что-нибудь слышал о переделе власти в городе? Кто-то стравливает меня с Днищем. Никто из залетных не появлялся?
— Нет, — озадаченно бурчит Павка и, что-то сообразив, добавляет поспешно: — Я пробью эту тачку, не беспокойся. И справки наведу. Но, кроме вас двоих, у нас давно никто ничего не делит, — добавляет озабоченно.
— Так половина активов — мои, половина — Феднищева.
— Активисты хреновы, — раздраженно бросает Тин и, обогнув меня, первым заходит в калитку.
Я замираю на секунду. Снова пялюсь на солнышко, растопившее лужи.
«Если бы у нас с Майкой родился ребенок! — неожиданно осеняет меня. Я чувствую, как расплываюсь в дурацкой улыбке. — Наверное, день сегодня такой, — осаживаю сам себя. Снова гляжу на Улисс Нардин, сверяя время и внутренние ощущения. — Обратный отсчет пошел», — хмыкаю мысленно. И, отдав лопату охраннику, захожу в дом.
А в столовой уже хлопочут женщины: готовясь к обеду, весело переговариваясь, мама, сестра и племянница выставляют тарелки и блюда. Алиса резвой газелью тут же устремляется ко мне.
— Молодец, — не выдерживаю я. — Скоро благодаря тебе я стану дедом!
— Майя уезжает. Рейс в семнадцать десять. Вы бы поговорили, Родичка, — шепчет она, всхлипывая.
