Серое сонное небо еще не прорезали первые лучи солнца, а мой личный будильник уже вскочил на забор, хлопнул черными крыльями и разразился мерзким визгом:
— Курареру.
В этот раз звук вышел до того омерзительный, что даже меня передернуло.
— Курареру, — повторил на бис исполнитель.
«…и пришел шестой день. И были созданы звери, домашний скот и человек…»
Дверь вагончика распахнулась.
— Хватит орать, — рыкнул Холд, выскакивая на улицу в штанах и тапках на босу ногу.
— Курареру, — завопил пуще прежнего петух, хлопая крыльями для большего эффекта.
Бригадир выругался и решительным шагом двинулся к нам. Убивать двинулся. Я это по глазам прочитала, поэтому поспешно соскочила с подоконника, стрелой промчалась по лестнице и выскочила во двор.
— Бодрое утро, сосед, — наигранно весело крикнула я, салютуя чашкой.
Холд, уже тянущий руки к нахохлившейся птичке, с целью придушить живой будильник, заметил меня и поспешно остановился.
Точнее, сменил цель, ибо во взгляде блондинчика не было даже намека на человеколюбие.
К слову, без майки рослый бригадир представлял из себя жалкое зрелище. Широкий разворот плеч прям-таки удручал отсутствием ярко выраженного рельефа. Нет, там были какие-то бугорки, но их и мышцами-то назвать язык не поворачивался. А пресс? Где. Я вас спрашиваю, где восемь кубиков восхитительного пресса, положенных для всякого культуриста?
Короче, одно расстройство и тихий ужас.
Семиликий, да у него еще и грудь волосатая.
Тогда однозначно фу.
— Итара, что это, — рявкнул Холд, выразительно указывая на три громкоговорителя.
Нет, ну что за недогадливый индивид.
Я что зря старалась, пол вечера в засаде сидела, караулила пока соседи улягутся, потом еще часа полтора прикручивала трубу от бабкиного патефона и два самых настоящих громкоговорителя — один механический, другой магический — к опорному столбу, на который повадился взлетать мой черный будильник.
Никто не ценит твоих усилий и коварства. Даже обидно.
— А на что это похоже, господин бригадир?
Чертыхнувшись, взбешенный блондинчик развернулся и широким шагом убрался восвояси.
— Ко-ко? — уточнил петух, наклоняя голову.
— Молодец. Красавчик, — похвалила я, показывая большие пальцы, а про себя подумала: «Какой урод».
И это я сейчас не про петуха.
На кухне уже вовсю хозяйничал Рекс. Поднявшись на задние лапы, кот с подозрением обнюхивал остатки вчерашней гречневой каши и кривил усатую морду.
— Брысь, — прикрикнула я, для ускорения процесса отпихивая котика бедром.
Каюсь, даже у меня прилипшая к стенкам ковшика каша не вызывала бурного гастрономического восторга. Денежные запасы сокращались с непозволительной скоростью, впереди маячила перспектива остаться на улице, а возможностей найти работу все не находилось.
Пока я колдовала над кашей, стараясь улучшить вкус при помощи ложки сахара и трех капель молока, кристалл связи, стоявший на полке, вспыхнул и мелко затрясся.
— Итка, привет, — заорала на весь дом подруга детства. — Ой, я тебя не разбудила? Прости, я только вернулась со свидания и поняла, что жутко соскучилась.
Когда живешь в маленьком городке, то с выбором близкого окружения приходится тяжко. Точнее, этого выбора вообще нет. Ты играешь и общаешься с теми, кто живет поблизости и условно считается твоим ровесником. В моем случае этим кем-то стали трое ребят: высокий замкнутый Вовс, дочка торговца Ким и хохотушка Тина.
Тина любила жизнь. Она жила моментом, радовалась ему и никогда не уставала восхищаться даже нашими мрачноватыми окрестностями. Светло-русая, смешливая, с россыпью веснушек, девушка всегда притягивала взгляды окружающих, вызывала интерес у парней и выходила невинной из любой неприятности.
Даже не знаю, что бесило меня больше.
— Как жизнь городская? Кстати, хорошо выглядишь. Даже как будто похудела. Новая диета?
Я не стала признаваться, что всю последнюю неделю питаюсь чаем, кашей и надеждами на скорое богатство. Зачем огорчать человека? Тем более любая, даже сказанная по самому великому секрету Тине фраза станет известна всем Мтыщам уже через двадцать минут, а я очень не хотела, чтобы меня считали неудачницей.
— По музеям уже прошлась?
Вспомнила количество ископаемых, встретившихся за последние пару дней в официальных учреждениях, и с чистой совестью кивнула.
— Так, а что с личной жизнью?
Просто зашибись. Так хорошо, что страшно из дома выглянуть.
— Угадай, — мрачно предложила я. — Начинается на «п», заканчивается на «ц».
Тина пару секунд соображала, а потом ее лицо расплылось в счастливой улыбке.
— Вау, Итка. У тебя появился принц, — заорала она, тряся руками.
— Да, блин. Именно принц.
Но Тина не знала слова «сарказм» и в интонациях не разбиралась, поэтому случилось неизбежное…
— Мама, мама, у Итки появился парень… — радостно возопила подруга куда — то в сторону, а потом повернулась ко мне. — Мне нужны подробности. Опиши его.
Я непроизвольно глянула в окно. Холд в черном свитере, штанах и резиновых сапогах материл рабочих, которые не там вырыли яму и ошиблись местом сброса щебня на четыре метра.
— Самонадеянный блондин, мстительный и злопамятный. В сострадании замечен не был.
— О-о, подруга, — томно протянула Тинка, закатывая глаза, — я его уже хочу.
Сомневаюсь, что она будет продолжать хотеть, узрев красавчика бригадира воочию.
— Так приезжай, — ляпнула я не подумав.
Однозначно не подумав. Не иначе как голод лишил меня остатков здравого смысла.
— В Холдон? Ты серьезно? — Тинка вновь обернулась в сторону и заорала на весь дом: — Мама, я еду к Итке в гости. Что значит когда? Сейчас часок посплю и в путь.
Какой ужас.
— Мам, ну какое пальто? Весна на улице. Обойдусь курточкой и свитером. И… Щас, погоди, спрошу… Итка, пирожки брать?
Я представила, что станется с пирожками по пути до Холдона, и обреченно кивнула. То, что не размочим в чае, покрошим молотком и насыплем курам.
— Ну все. Я побежала собираться. Обнимаю, Итка.
Изобразив вымученную улыбку, я махнула рукой и со стоном повалилась головой на стол.
Ужас. Тихий ужас.
В дверь энергично забарабанили.
— Эй, хозяйка. Есть кто дома?
Рекс с радостным мявом выскочил из-под стола и помчался узнавать, кого принесла нелегкая.
