Я был уверен в том, что Бенджамин не оставит меня в такой скверной беде, но почти не надеялся на то, что подобное сочувствие ко мне проявят и люди. Учитывая, что на дворе уже стояла ночь, подтапливаемая непогодой, я наверняка был обречен торчать в этой сырой бездне до самого утра. От этой мысли по моей спине пробегала колкая дрожь, а сердце сжималось в ледяных тисках.
Чтобы хоть немного успокоиться, я принялся обходить каменную ловушку по кругу, изучая каждую стену и втайне надеясь отыскать хотя бы что-нибудь полезное. Но под лестницей особняка не было ничего, кроме мшистых стен и холодного, скользкого пола.
Лишь у дальнего угла, прячущегося в полном мраке, я обнаружил какой-то лоскуток грязной ткани. Тонкий и сырой, он был больше всего похож на обрывок женского платья – красивый узор из синих горошин все еще можно было разглядеть даже сквозь слой плесени. Не задумываясь, я сунул лоскут в карман и продолжил путь.
После того, как я несколько раз исследовал каменную коробку и с горечью был вынужден признать, что никак не сумею отсюда выбраться, я опустился на колени и тихо помолился, чтобы сохранить остатки самообладания и хоть немного успокоить натянутые до предела нервы.
Затем я уселся прямо на мокрые камни, погасил зажигалку и запрокинул голову вверх. Там, откуда зияла призрачным светом дыра, доносились приглушенные звуки ливня, все еще бушевавшего снаружи особняка. Я даже мог, если сильно постараться, рассмотреть сквозь щель обрушившейся ступени кусок просевшего потолка первого этажа.
Тихо напевая себе под нос воодушевляющие песни на родном языке, я просидел так больше часа, пока окончательно не продрог. Решив хоть немного согреться, я сгреб в охапку обломки деревянной ступени, валяющиеся неподалеку, поднес к ним зажигалку и постарался развести костер.
Пламя лениво лизало отсыревшую древесину, не слишком торопясь поглотить ее, и я немало провозился, пока наконец развел очаг.
– Так-то лучше, – прошептал я в пустоту. – Ох, и глупый же я… Зачем только потащился на ночь глядя в этот чертов дом?..
Подобравшись поближе к огню, я старался отогреть закоченевшие руки, сотрясаясь всем телом то ли от страха, то ли от холода, то ли от всего сразу.
Когда щепки догорели, я понял, что меня начало клонить в сон. Обхватив колени руками, чтобы сохранить остатки тепла, я откинулся спиной на влажную стену и судорожно вздохнул. Прошло несколько часов, кажущихся целой вечностью, а Бенджамин так и не вернулся.
Это могло означать лишь одно – никто не откликнулся на его зов. Пес не нашел хорошего человека, готового протянуть руку помощи несчастному бродяге Альваресу, угодившему в беду.
Я горько усмехнулся своим невеселым мыслям и вытащил из кармана последнюю сигарету. Чиркнул колесиком новенькой зажигалки и приготовился наполнить свои заледеневшие легкие дымом, когда краем глаза заметил в дальнем углу что-то неладное.
– Al rescate! – закричал я что есть сил, вскакивая на ноги и вжимаясь всем своим дрожащим телом в каменную кладку. – Боже мой! Боже мой, на помощь!
Едва дыша, я таращился сквозь темноту на тонкую, зыбкую женскую фигуру, неподвижно замершую в другом углу. Она молча глядела прямо на меня своими черными, неживыми глазами, будто удивленная тем, что кто-то посмел очутиться в этом проклятом месте.
– Умоляю, – едва не плача, я выкинул вперед руку. – Сеньора, кем бы вы ни были, пощадите беднягу Альвареса!
Мое сердце грозило не пережить такого ужаса, трепыхаясь в груди из последних сил. Я был уверен, что загадочная, жуткая фигура бросится на меня и растерзает, не оставив от меня даже живого места. Мысленно готовясь погибнуть самой ужасной смертью, я уже не сдерживал малодушных рыданий, и горячие слезы катились по моим грязным щекам сплошным потоком.
Однако призрачная сеньора так и не пошевелилась. В конце концов, когда я больше уже не мог выносить всего происходящего кошмара, она неожиданно исчезла – молча и бесшумно, так же, как и появилась, будто просто растворившись в плесневелом воздухе.
Продолжая исступленно таращиться в темноту перед собой, я шептал себе под нос все молитвы, которые только смог вспомнить, умоляя о помощи всех богов мира сразу на двух языках. И только когда цепкие клешни потустороннего ужаса наконец слегка ослабили свою хватку, и я смог немного соображать, я понял одну страшную, леденящую мою измученную душу, вещь.
Платье на призрачной молчаливой сеньоре, испугавшей меня почти до смерти, показалось мне смутно знакомым. Я уже видел это сукно с синими горошинами прежде.
Глава 7. Алекс Рид
– В Вашингтоне начался еще один чудесный день, – проскрежетал знакомый голос из доисторической колонки, висящей под самым потолком. – Прекрасная погода, не так ли, Дирк?
– Безусловно, Ричард, – согласился второй голос. – Самое время отправиться на утреннюю пробежку!
Я услыхал, как за дверью ванной комнаты что-то с грохотом рухнуло на пол, а затем прокатилось по влажному кафелю. Спустя мгновение сырой воздух номера смешался с приглушенными ругательствами Миллера.
– Клянусь, Рид, – сердито проворчал он в приоткрытую дверь, высунув на мгновение из-за нее свою взлохмаченную голову. – Если ты сейчас же не выключишь это дерьмо, я вскрою себе вены.
– Черт возьми, – я с досадой надавил на крошечный рычажок, и радиовещание тут же оборвалось. – Назови хотя бы одну резонную причину, Фрэнк, которая бы объяснила, почему я не могу слушать по утрам свою любимую передачу?
Он закатил глаза, смахнул с кончика носа белоснежную каплю пены для бритья, и хмуро протянул:
– Потому что я ненавижу этих двоих до зубного скрежета. Такое объяснение тебя устроит?
– Вполне, – обиженно буркнул я себе под нос, однако мокрая голова молодого детектива уже успела вновь скрыться за дверью.
Пока Миллер приводил себя в порядок, я еще раз бегло просмотрел бумаги, аккуратно уложенные в стопку на самом краю старого письменного стола. Однако собраться с мыслями было сложно – за окнами мотеля то и дело разносился натужный собачий лай.
– Ну, я готов, – самодовольно заявил Фрэнк, возникнув на пороге комнаты со знакомой безукоризненной укладкой. – Отправляемся на поиски нашего бездомного дружка?
Я молча кивнул и незаметно вздохнул.
За стеклами номера уныло барабанили редкие капли утреннего дождя. Ночной ливень наконец закончился, и ему на смену с радостью поспешила безликая серая морось.
Обыкновенно в такую погоду я ощущал себя сонным и крайне раздражительным, и спасти ситуацию помогала лишь порция отменного, свежесваренного кофе. Однако этим утром довольствоваться мне пришлось тем, что предложил хозяин мотеля, и поэтому я с неподдельной тоской вспоминал, как в похожие дни попивал ароматный двойной эспрессо из бумажного стаканчика по дороге в участок, прислушиваясь к бодрым голосам Дирка и Ричарда.
– Что-то ты сегодня не в духе, – заметил Миллер, прикуривая сигарету и с удовольствием вдыхая ее едкий дым. – Все еще дуешься из-за того, что Майерс вынудил тебя расследовать самоубийство Вайда вместо того, чтобы подкинуть нам настоящее дельце?
