— Ясно, — я внимательно слушал доктора и видел в его глазах страх и даже мольбу.
Нет, с такими глазами, молящими и верящими, он меня бы не сдал. Неужели его так пугает этот вирус?
— Подумайте, как сделать так, чтобы появление у вас вируса и вакцины, я верю, что вы создадите ее, не вывело на меня, — доктор высказал, вероятно, терзавшую его все это время тревогу.
— Обязательно. Я рад, что вы с нами. Не злитесь на меня, если бы мы тогда не познакомились, неизвестно, как сейчас бы развивалась судьба человечества, — я взял масштаб покрупнее, чтобы химик утер свои сопли и продолжил, как раньше, добывать для нас секретную информацию.
Ум, верность, хитрость, хладнокровие, цинизм — такие основные составляющие у коктейля под названием «Служение Родине». Впрочем, цинизм добавляется по вкусу, его не должно быть много.
— До свидания! — Китаец встал из-за стола и быстро вышел.
Глава XVII. Дорога домой
Я посидел десять минут и тоже покинул готовящееся к закрытию заведение. На улице было свежо, ветерок, вероятно, на контрасте с «парны́м» заведением, стал еще приятнее. Я не испытывал никаких сантиментов, ведь, чтобы вывести дело как надо, порой нужны жесткие действия. Да и наигранность в словах китайца была немалая. За двенадцать лет сотрудничества он стал крупным долларовым миллионером, и воспользоваться деньгами он мог совершенно спокойно, все это было частью игры. Синь показал себя человеком с широким кругозором, умным, хитрым, выдержанным, такие просто так не сдаются. К тому же он не завел разговор про деньги, а если его информация подтвердится, ее стоимость будет высока. Очевидно, он рассчитывает на что-то в будущем, поживем, как говорится, увидим.
Я шел в сторону парка, где мы и договорились встретиться с Марком. Меня не покидало чувство чьих-то глаз на себе. И я знал, что мне это не казалось. Это явление именуется в среде профи «обнаружение взгляда». Его изучали путем исследований головного мозга, в ходе которых выяснили, что существуют нейросети, реагирующие на взгляд другого человека, своеобразный «встроенный датчик». Такие клетки мозга, запускающие процесс распознавания, очень точны. Если мы чувствуем на себе чей-то взгляд, значит, ошибки быть не может: кто-то действительно на нас смотрит, активизируется нейросеть, отвечающая за эти «ощущения». Обнаружить наблюдателя мне не удалось.
Спустя полчаса ходьбы я вдруг подумал, что надо было выяснить у химика, как ведет себя вирус с переболевшими коронавирусом? Это могло иметь огромное значение. Хотя какое огромное? Выживу или нет? Главное, довезти эту заразу, не расплескать. Я остановился, посмотреть по навигатору правильность маршрута. Несмотря на то что я отлично его помнил, надо было глянуть, не пристроился ли кто за мной. «Взгляд», наблюдавший за мной, пропал.
Вышел к назначенному месту. Капитан стоял в глубокой тени высокого развесистого дерева. Я остановился метрах в четырех от него, удержав его от приближения. Сказал о срочной информации, попросил связать с генералом Мартовым. У Качмуна была на этот случай особая труба. Он набрал нужный номер, сказал пару фраз и бросил телефон мне. Я, как положено, назвал свой номер, позывной, рассказал о ситуации, спросив инструкций. Мартов был сонный, внимательно выслушав, сказал набрать через пятнадцать минут.
Качмуна я отправил за машиной, а сам сел на каменную скамейку под деревом. Одно время по Китаю везде, где только можно, наставили каменных скамеек вместо деревянных. Некоторые китайцы мне говорили, что делалось это для того, чтобы мужчины и женщины застужали хозяйство и меньше рождалось детей. В период политики «одна семья — один ребенок» эта байка была весьма популярна.
Ровно через пятнадцать минут я набрал Мартова еще раз. Выслушав внимательно все вводные, озвученные в зашифрованном виде, принял к исполнению. Было сказано капитану ничего о заражении вирусом не сообщаить.
Качмуна не было уже подозрительно долго. Я продолжал ждать. Он подъехал спустя двадцать пять минут, заставив меня понервничать. Я сел на заднее сиденье, вернул капитану телефон.
— Мартов приказал нам с тобой срочно возвращаться в Россию, тем же путем.
— Нужно в консульство заехать, — тревожно заявил Марк.
— Нет времени, сразу поедем, — отрезал я.
Капитан молчал.
— Мне бы, — замялся Качмун, — приказ получить от Мартова.
— Ага, в письменном виде, лично! — съязвил я.
Капитан замолчал, не понимая, как ему действовать. Его можно понять, допускаю, что такая ситуация у него впервые. Хотя странно, Центр должен быть дать ему исчерпывающие инструкции на сей счет. Мы ехали молча, минут через тридцать — тридцать пять капитан получил звуковой сигнал на свою «балалайку», так именовали спецтелефоны. Вообще как-то любят военные разведчики музыкальную терминологию. Военная академия Министерства обороны Российской Федерации, готовящая разведчиков и военных атташе, в/ч 22177, на сленге зовется «Консерватория». Абитуриенты академии — «музыканты». Мне вспомнилось, что этот вуз печально прославился: начальником 3-го разведывательного факультета этой академии был Поляков (псевдоним «Бурбон»), агент американской разведки. В 1988-м наши его рассекретили и расстреляли. Может, по этой причине это единственная военная академия, не награжденная орденом.
— Да, прислали, возвращаемся домой, — сказал капитан после прочтения сообщения.
— Не верь, — пододвинулся я с заднего сиденья ближе к капитану, — требуй личного приказа, зови сюда Мартова! — начал я подкалывать капитана.
— Мишустин коронавирусом заболел, вы в курсе?
— Нет, он мне не звонил, — пошутил я. — В больнице или дома? — перешел я на серьезный тон.
— Дома.
— Ну так на майские решил на шашлыки с мужиками сгонять, вот и нашелся вирус.
— Не может быть! — изобразил удивление капитан.
— Очки поправь, — рассмеявшись, сказал я.
— Какие? Вы о чем?
— Розовые, розовые, мой дорогой капитан, ро-зо-вы-е! — я рассмеялся в голос.
— Подшучиваете? — голосом, полным обиды и укора, произнес капитан.
— Нет, ты что, обиделся?
— Просто неприятно.
— Неприятно? Так ты это, бантик поправь над розовыми очками! Ха-ха-ха-ха-ха.
— Да ну вас, — обиделся он.
— Слушай, Путин еще не заболел? Нет новостей?
— Не заболел. Я смотрю, вы как-то не очень к власти?
— Показалось. Я к власти очень. Видишь, как переживаю за главкома, он сейчас знаешь против кого борется?
— Ну, давайте, скажите — против своего народа!
— Ты как так смеешь на президента говорить, капитан?! — заорал я.
Очередная моя колкость обожгла капитана, словно туго нятянутая и резко отпущенная бинтуха целлюлитную задницу. Мы ехали молча какое-то время.
