Как во сне девушка услышала тихий, но полный ярости голос Стива:
— Неужели вы думаете, что я не смогу найти в вашей работе ошибок, которые будут стоить вам места?
— Но, мисс Фоулбарт…
— Заткнитесь. Ваше счастье, что я пришел вовремя. Потом наступило молчание, а когда Пат открыла глаза, то увидела всемогущего шефа, сидящего рядом и, как ни в чем не бывало, протягивающего ей сэндвич.
— Что это было, Стив?
— Ничего. Сон. Плохой или хороший — выбирай сама.
И Шерфорд с непонятной Пат тоской посмотрел куда‑то в набегающие волны прилива.
Вскоре это немножко странное приключение забылось, но сейчас, после того, как в голосе Стива откровенно, как никогда, прозвучали нотки беспокойной заботы о ней, Пат вдруг ясно представилось, от чего он спас ее тогда…
Она и не заметила, что, размышляя подобным образом, все еще держит телефонную трубку в руке. Пат положила трубку на рычаг, и телефон тут же взорвался возмущенным звонком.
— Боже, неужели вы так долго делитесь впечатлениями о назначении в нашу «Шапку»? — Звонила Кейт Урбан, режиссер «Шапки», сорокалетняя одинокая дама, сумевшая за полгода из замухрыжистой передачи с расхожим набором народных песенок сделать стильное обозрение, из которого едва ли не каждая пятая песня становилась хитом. Стив знал, куда ее поставить. — Не будете ли вы столь любезны, Патриция, чтобы спуститься к нам в «троечку» и познакомиться поближе. Мы не привыкли терять время зря.
И уже после обеда Пат в костюме канадской фермерши улыбалась перед камерой, за которой стоял добытый режиссершей в вечное пользование лучший оператор павильонных съемок.
— Дамы и господа! «Музыкальная Шапка» телевидения «Гранада» знакомит вас с лучшими исполнителями кантри‑мьюзик. «Музыкальная Шапка» уверена, что с нами вы почувствуете себя так, будто каждая звезда пришла прямо к вам домой. Сегодня у нас — и у вас — в гостях несравненная Мэри Чапин с «Ковбой, забери меня с собой!» и «Папа не хочет продавать нашу ферму».
В это время Мэтью проходил паспортный контроль на бельгийской таможне.
* * *
Следующие несколько дней Пат пропадала на студии с утра до вечера. Работы оказалось много, но самое главное — она просто влюбилась в Кейт Урбан. Кейт очень высоко ценила себя и умела заставить работать любого, не тратя ни лишних слов, ни лишнего времени. Будучи режиссером, что называется, от Бога, она не только генерировала идеи — таких людей на студии было немало, и существовал даже целый «мозговой штаб», проекты которого доводились до реализации другими сотрудниками, — идеи рождались у нее в голове уже готовыми к осуществлению. Для Пат Кейт оказалась настоящим кладезем, и в два‑три дня девушка, вообще склонная к подражанию, стала даже говорить, подражая грассирующему французскому «р» Кейт.
Пат нравились и ее холодная стильность, и полная раскованность пластики, и та отстраненность, с которой Кейт держалась с людьми, и особенно с мужчинами.
Они пили свой двенадцатичасовой кофе в «синем» кафе. Все кафе телецентра были расписаны в разные цвета и назывались соответственно.
— В «цыпленке», в пять.
— Сегодня Лила заболела, кофе дрянь, в «корриду» не ходи.
— Девочки, девочки, в «синюхе» сам Джон Андерсен! — только и слышалось в лабиринтах телецентра.
Кейт ленивым, но точным движением длинного без всякого маникюра пальца стряхивала пепел в пустую чашку.
— Как вам удается быть такой… совершенной? — не выдержала Пат, всегда с радостью принимавшая чужие достоинства.
Кейт ласково посмотрела на девушку, и улыбка тронула ее твердые яркие губы.
— Видите ли, Патриция, все, что для этого надо, — это почувствовать запах времени. Ведь у каждого времени — свой запах. Можете себе представить, как пахнут розовые лепестки, пролежавшие в какой‑нибудь шкатулке лет двадцать?
— Да, — улыбнулась Пат, тут же вспомнив мамину сандаловую шкатулку, привезенную прадедушкой из Индии. В ней хранились венчальные свечи родителей, и, когда девочка открывала ее, в воздухе расплывался слабый аромат, рождавший, однако, целый рой смутных образов и неуловимых воспоминаний. — Да, но только на очень короткий миг, так что не успеваешь ничего осознать.
— В этом‑то все и дело. Если ты сможешь улавливать, понимать и хранить запах времени в любом его виде — у тебя будет интересная и полноценная жизнь.
— Только это? А… любовь? — Пат с какой‑то ревнивой обидой представила себе смуглое лицо Мэта после ночи любви и сразу же ощутила тяжесть своих грудей.
Кейт медленно опустила ресницы.
— О да. Но надо уметь быть свободной волчицей. Впрочем, нас уже давно ждут в аппаратной.
Весь день слова Кейт Урбан не выходили у Пат из головы. Она любила сама и носила под сердцем самое убедительное доказательство любви к себе; она выросла в абсолютно гармоничной семье и видела родительские отношения, полные самых преданных, самых романтических чувств; наконец, все песни, все разговоры, да и вообще, как казалось Пат, вся культура построена именно на любви — и вдруг женщина, явно созданная для страстей, говорит такое…
А вечером, в пустом доме, ее охватила чудовищная тоска по Мэту. Она поднялась наверх и бродила по залу, тычась носом в разбросанные вещи, как брошенный щенок, падала на индейские одеяла и гладила свое тело, представляя, что это его руки гладят ее, и едва ли сознавая, что занимается самой настоящей мастурбацией, к которой всегда относилась весьма презрительно. Потом она поставила «Пенни Лейн». Потом спустилась вниз и выпила бокал оставшегося после вечеринки так любимого Мэтом белого божоле. Потом решилась позвонить родителям, что в последние месяцы в сумятице разрывавших ее страхов и надежд делала редко. Честно говоря, она просто боялась, что мать, благодаря своей любви к ней и отлично развитой интуиции, сразу же поймет все.
К телефону подошел отец, и это было удачей.
— Здравствуй, Бу, это я, у меня все прекрасно, — сразу же затараторила Пат, не допуская лишних вопросов. — Погода для здешних мест неслыханная — снегу, как в нашем лесу, не слезаю с лыж. На студии мне дали вести новую передачу, смотрите ти‑ви «Гранада», понедельник и пятница в полдень по нашему восточному времени, если у вас берет.
— Подожди, томтит,
[5] не трещи. — Отец с детства называл ее так за тоненький жизнерадостный голосок. — Как у тебя с деньгами?
«Бедный папа, — мелькнуло у Пат, — деньги всегда так давили на его баронетство…»
— Ну, папа, здесь вообще нет этой проблемы! Я сняла дивный домик, крошечный, но очень английский… — На другом конце океана отец одобрительно хмыкнул, но тут же снова обеспокоился:
— Дом — на одного человека!?
«Начинается! И зачем я ляпнула про дом? Они там живут прямо прошлым веком. И притом нищим веком…»
