– О, конечно же. Оно состоит в том, что я приму смерть от руки человека, некогда бывшего моим другом. Это всегда казалось мне абсурдом, нянькиными сказками, а теперь звучит еще абсурднее, если учесть, что единственный друг, который у меня был, умер и похоронен. И его имя – Фабио Романи.
Он тихо вздохнул. Я поднял голову и пристально посмотрел на него.
Глава 12
Спасительная чернота моих очков не позволила ему заметить мой испытующий, немигающий взгляд. Лицо его сделалось слегка печальным, а взор – задумчивым и почти грустным.
– Значит, вы его любили, несмотря на все недостатки? – спросил я.
Он очнулся от задумчивости, в которую было погрузился, и улыбнулся.
– Любил? Нет! Конечно нет – никаких сильных чувств! Но он мне нравился: он купил несколько моих картин, а бедный художник всегда испытывает добрые чувства к тем, кто покупает его работы. Да, он мне действительно нравился, пока не женился.
– Ха! Полагаю, между вами встала его жена?
Он слегка покраснел и торопливо допил коньяк.
– Да, – сухо ответил он, – она встала между нами. После женитьбы мужчина уже не тот, что прежде. Однако мы немного засиделись. Давайте прогуляемся?
Ему явно очень хотелось переменить тему разговора. Я медленно поднялся, словно мои суставы с возрастом потеряли гибкость, и вынул часы, украшенные драгоценными камнями, чтобы взглянуть, который час. Они показывали начало десятого.
– Быть может, – обратился я к нему, – вы проводите меня до гостиницы? Как правило, мне приходится рано ложиться, я страдаю хронической болезнью глаз, как вы заметили. – Тут я поправил очки. – Не очень хорошо переношу искусственный свет. Поговорить мы можем по дороге. Вы дадите мне возможность взглянуть на ваши картины? Почту за счастье стать одним из ваших заказчиков.
– О, благодарю вас! – весело отозвался он. – С удовольствием покажу вам свои скромные творения. Если вы найдете среди них что-нибудь по своему вкусу, сочту за честь. Однако, слава богу, я уже не столь сильно нуждаюсь в заказчиках. Вообще-то примерно через полгода я намереваюсь и вовсе оставить это ремесло.
– В самом деле? Вы получили наследство? – рассеянно спросил я.
– Ну… не совсем, – беспечно ответил он. – Собираюсь жениться, а ведь это почти одно и то же, не так ли?
– Совершенно верно! Поздравляю вас! – произнес я намеренно равнодушным и несколько скучающим тоном, хотя сердце у меня бешено колотилось от закипавшего в нем гнева.
Я прекрасно понимал, о чем он вел речь. Через полгода он намеревался жениться на моей вдове. Полгода – самый короткий возможный срок между кончиной прежнего мужа и свадьбой с другим человеком, который нужно выдержать, чтобы соблюсти приличия, но даже этот срок был столь короток, что обычно едва ли считался подобающим. Полгода! За это время многое может произойти: масса немыслимых и нежелательных событий, тщательно продуманные, медленные истязания, внезапное и суровое наказание! Погруженный в эти мрачные мысли, я шагал рядом с ним в глубоком молчании. Ярко светила луна, девушки танцевали на берегу со своими возлюбленными под звуки флейт и мандолин, откуда-то из залива доносилось красивое и печальное пение сидевших в невидимой лодке. Вечер был напоен красотой, покоем и любовью. Но я… Пальцы мои дрожали от нестерпимого желания впиться в горло этого изящного лгуна, спокойно и уверенно шедшего рядом со мной. О господи, если бы он только знал! Если бы он мог увидеть правду, сохранилась ли бы на его лице эта беззаботная улыбка, вел бы он себя столь же непринужденно и раскованно? Я украдкой взглянул на него: он мурлыкал себе под нос какую-то мелодию, однако, инстинктивно почувствовав на себе мой взгляд, умолк и обратился ко мне с вопросом:
– Вы много путешествовали и много повидали, да, граф?
– Да.
– А в какой стране вы встретили самых красивых женщин?
– Прошу прощения, мой юный друг, – холодно ответил я, – деловые обязанности почти полностью лишили меня дамского общества. Я посвятил себя исключительно накоплению богатства, досконально уяснив, что золото является ключом ко всему, даже к любви женщины, пожелай я ею обладать, чего я вовсе не желаю. Боюсь, я не большой ценитель женской красоты, женщины меня никогда не привлекали. А теперь, в моем возрасте, с устоявшимися привычками, я не намерен менять свое мнение на их счет. Честно вам признаюсь, что оно противоположно благосклонному или благоприятному.
Феррари рассмеялся.
– Вы напоминаете мне Фабио! – сказал он. – Он говорил примерно так же, перед тем как женился, хотя был молод и не испытал ничего, что могло сделать циником вас, граф! Тем не менее он очень быстро изменил свои взгляды – и неудивительно!
– Значит, его жена такая красивая? – спросил я.
– Очень! Она красива хрупкой, изящной красотой. Однако вы, несомненно, сами ее увидите. Вы ведь навестите ее как друг отца ее покойного мужа, правда?
– К чему мне это? – довольно грубо отозвался я. – У меня нет никакого желания с ней встречаться! К тому же безутешная вдова редко принимает гостей, и я не стану мешать ее скорби!
Не было лучшего хода, чем это выказанное с моей стороны полное равнодушие. Казалось, чем меньше я проявлял интереса к знакомству с графиней Романи, тем больше Феррари хотелось меня ей представить – представить меня моей же жене, – и он с удвоенным рвением принялся готовить собственную гибель.
– Однако вы обязательно должны ее увидеть! – нетерпеливо воскликнул он. – Она примет вас, я уверен, как почетного гостя. Ваш возраст и ваше прежнее знакомство с семейством ее покойного мужа обеспечат вам ее крайнюю любезность и учтивость, поверьте! К тому же она не столь уж безутешна…
Внезапно он остановился. Мы подошли ко входу в мою гостиницу. Я пристально на него посмотрел.
– Не столь уж безутешна? – с интересом переспросил я.
Феррари делано рассмеялся.
– Конечно нет! – ответил он. – С чего бы? Она молода и легкомысленна, совершенно очаровательна и в самом расцвете юности и сил. Нельзя ожидать, чтобы она долго горевала, особенно по человеку, который был ей безразличен.
Я сделал пару шагов к двери гостиницы.
– Прошу вас, зайдите! – сказал я, жестом приглашая его последовать за мной. – Выпейте бокал вина, прежде чем уйти. Так, значит, вы говорите, что она его не любила?
Обрадованный моим дружеским приглашением и расположением к нему, Феррари повел себя еще более непринужденно, взял меня под руку, когда мы вместе входили в широкие двери гостиницы, и доверительным тоном произнес:
– Мой дорогой граф, как может женщина любить мужчину, навязанного ей отцом из-за денег, которые он ей давал? Как я уже сказал, мой покойный друг был совершенно нечувствителен к красоте своей жены – он оставался холодным как камень и предпочитал книги. Так что естественно, что у нее не было к нему никакой любви!
