Когда рядом проносится третий поезд, я складываю газету и кладу ее обратно в кошелек. Затем поворачиваюсь и покидаю станцию метро, чтобы вернуть вещь владельцу.
Эмма
Добро пожаловать
Нью-Йорк.
Любой на моем месте ликовал бы от восторга. Но это просто еще одна причина чувствовать себя виноватой. С того дня в больнице я знала, что следует наконец признаться в этом Фаррану.
Именно потому, что мой отец так много для него значил и после всего произошедшего он все еще доверяет мне и моя сила растет.
Убей!
Оконное стекло охлаждает мой напряженный лоб, в то время как серые тонкие облака медленно расходятся и открывают вид на город. Все месяцы я училась и тренировалась из последних сил, надеясь взять под контроль свои странные чувства.
Ошибка.
Но как я могла догадаться, что мои припадки ужаса и холода от вида Фаррана превращаются в ненависть и гнев только потому, что он с воодушевлением относится к своей смышленой ученице. Тайком наблюдаю за ним. Его руки порхают над клавиатурой ноутбука, а рядом лежат книги и письма. Всего два дня назад с него сняли бинты, но Фион все еще выглядит бледным и избитым.
Я отворачиваюсь к окну. Ниже меня стоят небоскребы, как гигантские статуи, выныривают из моря серых каменных блоков и очерчивают южную границу прямоугольного зеленого клочка, в котором я узнаю Центральный парк.
Я скажу ему, когда мы вернемся. Просто как? «Извини, Фион, но моя темная сторона, которая дала знать о себе после Нового года, жаждет твоей смерти».
Конечно. Это так просто.
* * *
Мы приземляемся в частном аэропорту Тетерборо в Нью-Джерси, примерно в 20 километрах от Нью-Йорка. Когда выходим с двумя телохранителями, темные лимузины подъезжают к тротуару, и трое мужчин в костюмах идут к нам. Двое из них, ровесники Фаррана, обнимают его, словно вернувшегося брата. Неуклюжий молодой блондин церемонно пожимает руку Фаррану и Клэр, снимает очки и поворачивается ко мне.
– Привет, Эмма! Добро пожаловать в Нью-Йорк. Ты не представляешь, как я рад тебя видеть.
Пару секунд таращусь на него с удивлением и замечаю забавное выражение лица Фаррана.
– Мстишь за поражение в прошлом году, Джек?
Его рот изгибается в неестественно широкой улыбке, открывая брекеты на зубах. Изогнутая проволока покрыта белым. Носил ли он их во время церемонии посвящения? Металлические скобки, в которых я ходила несколько лет назад, выглядели как версия для Золушки по сравнению с этой роскошной моделью.
Он ловит мой взгляд, и улыбка исчезает с лица.
– Если последние слухи правдивы, я бы никогда не осмелился на подобное, – говорит он и поворачивает голову к Фаррану.
Мужчины, с которыми он пришел, смеются. Мои щеки становятся горячими. Я не хотела никому рассказывать. Но мой учитель Макмиллан слишком откровенно намекал одноклассникам на случившееся, и всего через несколько дней после начала учебы поползли слухи, что мне удалось победить Фаррана, яростно и быстро. По крайней мере, я думала, что здесь буду в тишине и покое.
– Мы все так счастливы, что Фиону наконец преподали урок! – говорит седовласый мужчина, представившийся как Николас Картер, он дружелюбно подмигивает мне, но его взгляд опасный, как у кобры. – Высокомерие вредно для здоровья.
Я выдавливаю улыбку и вздрагиваю, когда Джек неожиданно поворачивается к директору.
– Ничего, если Эмма поедет со мной?
Что, простите? Нет, мне лучше…
– Конечно. Из того, что я слышал от Ника, никто не сможет позаботиться о ней лучше.
Здорово. Поворачиваюсь к Фаррану. Прежде чем я успеваю возразить, кожа головы начинает жутко чесаться.
«Не будь неблагодарной, Эмма. Дар Джека действительно уникален. Ты пообещала забыть Эйдана и не шарахаться от остальных парней как от потенциальной опасности».
«Да. Я над этим работаю. Как и над многим другим. Но это чертовски сложно. И Джек меня не интересует».
Вздохнув, я оборачиваюсь. Но там, где стоял Джек, пусто, только одинокая взлетно-посадочная полоса и лимузины. И они слишком далеко отсюда, чтобы он успел добраться до машин за такое короткое время. Кроме того, я бы услышала звук его шагов.
– Я знаю, тебе не нужна моя помощь, – звучит его спокойный голос прямо возле меня.
Я вскрикиваю от неожиданности и кручу головой. Клэр смотрит с открытым ртом на пятно справа от меня. Я щурюсь. Видно только легкое мерцание. Едва заметное. И вдруг что-то теплое гладит тыльную сторону моей руки, дотрагивается до пальцев и снова исчезает. Я задыхаюсь и борюсь с желанием снова закричать. Джек может становиться невидимым? В Библии Фаррана нет ни слова о подобном даре. Дуновение ветра щекочет левое ухо.
– Я расскажу в машине, если ты пойдешь со мной, – шепчет он.
Так близко. Но я до сих пор ничего не вижу. Вообще ничего.
Я медленно протягиваю руку и сталкиваюсь с чем-то. Кожа. Посреди воздуха нащупываю оптически несуществующие скулы, вздрагиваю и ловлю мягкие короткие волосы. Ничего себе!
* * *
Шоссе с тремя полосами движения ведет нас мимо автосалонов и огромных супермаркетов. По словам Фаррана, до школы чуть более четверти часа от аэропорта. На вид нашему шоферу лет тридцать, может, больше, у него унылое лицо, похожее на маску.
– Выкладывай! – требую я. – Как превратиться в невидимку?
Прежде чем я успеваю отреагировать, он кладет руку мне на колено. Хочу сбросить ее, но она словно растворяется в воздухе. Там, где запястье Джека должно выглядывать из-под рукава куртки, видно мерцание. Но рука все еще ощущается на колене. Я кусаю нижнюю губу. Думай, Эмц! Это не волшебная уловка. Нечто иное…
– Мне хотелось растоптать тебя, когда ты разгадала головоломку, которую Фарран дал нам в качестве вступительного испытания.
Он состроил такую несчастную гримасу, что мне пришлось улыбнуться. Напряжение между нами постепенно исчезает.
– Тебе не следовало открывать рот так быстро. Я понятия не имела, что Фарран на самом деле хотел услышать. Это была чистая удача.
– Удача. Ага, – он недоверчиво качает головой, – знаешь, я считал, что твой ответ не прокатит, – он ущипнул меня невидимой рукой, – но решение выбрать тебя определенно верное. В одиночку я бы не одолел такого могущественного человека, как он.
– Конечно, нет, – бормочу я, и на его лице мелькает тень, – Фарран – эмпат. Он способен увидеть твою ауру и эмоции.
Чтобы обмануть его, я хватаю невидимую руку, поднимаю ее до уровня глаз и замираю. Пейзаж, который пролетает мимо за окном, немного искажается, как на кинофильмах, которые зависают, тормозят, все еще показывают старую картину, в то время как начинается уже следующий эпизод. Я внезапно вспоминаю, как Дин оказался за побледневшей фигурой Эйдана. Теперь понятно. Он не может сделать это достаточно быстро. Я отпускаю руку.
