– Что теперь? – спрашивает Эйдан.
Якоб достает мобильный телефон из кармана. Мгновение он колеблется и рассеянно смотрит на маленький пруд, который блестит перед ними, как черная пропасть. Он дрожит. Другого пути нет.
Затем снова смотрит на экран телефона и начинает набирать номер.
Эмма
Эксперименты
Шум.
– Видишь, Эмма? – голос Джека звучит искаженно. – Я не позволю тебе обвести меня вокруг пальца.
Уши все еще болят. Дребезжание сильное, но постепенно становится тише. И я слышу что-то еще, приглушенно, дальше. Пожарная сигнализация?
– Ах. Твой принц наконец-то оседлал коня, чтобы спасти тебя, – Джек тихо хихикает.
Эйдан. Боже мой, что он задумал?
– Я не лгала, ты, идиот. Фарран действительно намеревался меня убить.
Какое-то время я слышу только его дыхание и сигнал тревоги. Затем раздается пронзительный треск, и Джек кашляет.
– Ты его племянница. Зачем ему поддерживать, жалеть тебя все время, а потом…
– Сначала расскажи, что ты планируешь сделать с Эйданом, а потом расскажу я.
Клац, клац. Джек снова печатает на клавиатуре. Звук разрушает тонкую стену, которую я выстроила вокруг своего страха так же легко, как если бы он сломал карточный домик летящей битой. Когда я слышу длинный гудок, по телу пробегает дрожь, и я жду боли. Но она не приходит. Вместо этого Джек начинает смеяться так громко, что я верчу головой вперед и назад, надеясь, что смогу как-то избавиться от этого глупого хохота и его голоса. Но, конечно, у меня ничего не выходит. Затычки засели слишком глубоко в слуховом проходе, очень болезненно.
– Проклятье, Эмма. Я надеялся, ты продержишься дольше. Есть еще столько вещей, которые мне хотелось бы испытать на тебе. Но такими темпами ты получишь еще один сердечный приступ и испортишь мне всю драматическую постановку, которую я планировал. И все из-за слабой боли в ушах!
Я задыхаюсь от ненависти.
Воздух. Разве я не могу направить хотя бы это против него, послать порыв ветра? Но чтобы напасть на Джека, нужно хотя бы найти его. Урод сделал это невозможным, завязав мне глаза.
Джек разочарован моим молчанием.
– Хорошо, начинай. У нас много времени, чтобы поболтать, пока Эйдан не притащит Якоба.
– Мой отец мертв! Сам Фарран… – злобно огрызаюсь я.
– Врал тебе.
Я барабаню кончиками пальцев по металлической поверхности, на которой я лежу.
– Хватит валять дурака, больной психопат.
Одновременно со щелчком по клавиатуре происходит рывок, и мои ноги задираются вверх, я вдруг оказываюсь вниз головой, чувствуя, как оковы на лодыжках, ногах и руках впиваются в кожу под тяжестью тела.
– Приятно? – подкалывает Джек. Кровь приливает к голове, и я чувствую головокружение. До боли кусаю губы. – Ты точно… – он делает паузу, как будто смотрит на часы, – девяносто три минуты прошли. Зачем мне лгать тебе?
Кровь невыносимо громко шумит в ушах.
– Но Фарран не врал. С людьми, в которых я погружаюсь… – я останавливаюсь, когда понимаю, что именно он сказал.
Якоб Макэнгус был вороном, Эйдан. К сожалению, он оставил нас в канун Нового года, это был сильный удар для всех нас. Мужчина, с которым ты общался, сокол.
О нет! Горькая желчь пронзает пищевод. Я с отвращением душу это чувство и пытаюсь сосредоточиться на крошечном сияющем пятнышке в царстве тьмы: папа жив. Вот что имеет значение.
– Так зачем Фаррану убивать тебя? – голос Джека эхом звучит в наушниках.
Но я лишь вспоминаю слова Эйдана, согласно которым отец перешел на сторону соколов, объединившись с врагом. Просто чтобы спасти меня.
Джек хитрый. Его план должен быть действительно продуманным, если он считает, что поймает и Эйдана и папу, при этом обманув Фаррана.
– Из-за тебя.
– Немного конкретнее, принцесса?
Я молчу. Через некоторое время я слышу стон Джека, его пальцы громко стучат по клавиатуре, и кушетка возвращается в горизонтальное положение.
– Я действительно надеялся, что в какой-то момент ты пересечешь черту, и Фарран перестанет доверять тебе, выбросит из Sensus Corvi или покалечит. Как думаешь, почему в кафе я предоставил тебе возможность сбежать?
– Значит, звонок от Джейн был фальшивкой? – У меня все еще кружится голова, и пылает горло.
– Как же. Я объяснил ей, что застрял в пробке. После того как мне пришлось уйти, я ждал тебя снаружи и тайком преследовал. Джим, Коул и другие вороны тоже были свидетелями того, как ты вступила в контакт с нашим врагом. Но это всего лишь прогулка по Центральному парку.
– Джим и Коул? Они следили за всем?
– Конечно, – он злобно смеется, – Фарран никогда не доверил бы мне присматривать за своим сокровищем в одиночку. Ты не представляешь, как он злился, когда я тебя оставил. К счастью, до моего приезда Джейн подтвердила мое оправдание, поэтому Фарран не стал читать наши мысли. Ему следовало обрадоваться, что я снова нашел Эйдана, – он делает паузу. Я стараюсь вспомнить наши экскурсии по городу. Почему мне никогда не приходило в голову, что за нами следят? – До сих пор не догадалась о моих намерениях? – Джек прерывает мои мысли.
– Нет. Твой план действительно потрясающий, – саркастически отвечаю я. – Или слишком отвратительный, так как ты меня на дух не переносишь, тебе, должно быть, приятно рассказывать мне это.
Он колеблется только в течение нескольких секунд. Его голос звучит с гордостью, когда Джек начинает говорить снова, и с каждым предложением безнадежность моей ситуации становится все яснее. И тот факт, что папа, Эйдан и я наконец воссоединимся менее чем через два часа.
В посмертии.
Эйдан
Фейерверк
Мы бежим по лесу.
Со времени того телефонного звонка у Якоба каменное лицо, и выражение его глаз может заморозить на месте огненную лаву. Я не помню времена с ним в Корке. Но в этот момент его мужеством можно восхищаться безмерно. В любом случае мое сердце сильно стучит, до боли в груди.
Нужно торопиться.
Наше дыхание вырывается белыми облачками. Мы догоняем его прежде, чем оно рассеивается во тьме. Я концентрируюсь на листьях и скользких деревянных ступенях, над которыми луч света от фонарика Якоба мерцает так же беспокойно, как ядовитое насекомое. Как раз перед тем, как мы достигаем конца леса, который граничит с воротами воронов Инглвуда, Якоб останавливается и светит в сторону севера. Я щурюсь, хватаю его за руку и указываю немного правее. Пятно света застывает на огромном красном клене, высотой чуть менее 20 метров, осенние листья которого пылают, как пламя, а свет медленно скользит вниз. Черная спортивная сумка выделяется на фоне яркой, огненно-бордовой листвы, она прислонена к тонкому стволу.
