Потом вы выходили в вечерний город, и совершался невинный 20–30-тысячный шопинг.
Сергей был щедр и незаметно для себя расточителен.
Крутое было время…
И вот ты идешь по набережной. И волшебная пляжная холщовая сумка. На ней не оставляющий сомнений якорь с не оставляющими сомнений вензелями. Такие же вензеля на твоих эспадрильях и внутреннем воротнике воздушной блузы.
Все это уже после Сергея. И дешевле. Но сейчас цена не главное: ты идешь на рыбалку. А среди рыбаков чем проще с виду, тем безопасней. Самое главное в твоей схеме – располагать. Расположить к себе – приманка, не оставляющая шансов для простаков, простофиль, альфонсов, недотеп и недалеких, которых вокруг тебя пруд пруди.
На этот раз твоя цель – ключ. В твоей коллекции миллионы ключей. Но сегодня ты идешь за главным. И сорвись он с крючка, не войди в дверную скважину – грош цена твоей коллекции. Карета превратится в тыкву, а гора раритетных, редких, исторически-загадочных грушеподобных изделий превратится в гору ржавого беспонтового металлолома.
Ну конечно же, море. И конечно же, солнце. Конечно же, «скузи аморе мио», и пармская с ломтиком мелона, и дуэт томатов с оливковым маслом на кончике столового ножа. Нож блестит. Лезвие отливает влажно-серым, и, заказывая фокаччу, ты не отказываешь себе в кусочке. Остальное уходит туда, откуда пришло, только чуть левее – в очко довильского помойного ведра.
И конечно же, ты очень, ну очень, ну невероятно волнуешься.
Надо словить. Проиграть сегодня нельзя.
И аппетит пропал. Увы. Американо с теплым молочком, пожалуйста.
Тебе невероятно нравится твое лицо. И руки. И шея. И животик. И реснички над огромными карими глазами. Ты так изысканна. Так женственна. Так ароматна. Так сексуальна. Тебе идет все: платья в пол и намек на юбку, искусно надорванные на коленках джинсы «дисквайер» и пиджаки «шанель», и каблуки, и кроссовки, и балетки, и кеды, и туфельки, и гавайяс, и сапоги от валентино, и еще ты обворожительна босиком на барной стойке с бокалом белого, которое остается нетронутым весь вечер: потеря рассудка – дорогое удовольствие. Даже роскошь. Как вдруг купить коня, забыв про стойло.
В общем, ты – красавица. Невероятная красавица. Великолепный английский хвалит каждый, кому ты говоришь «хельлоу», и это далеко не предел: итальянский, латынь, румынский, иврит, хинди – такая же, как ты, сумасшедше-изысканная лингвовзвесь…
Стоп. Пока писал все это – весь извелся. Надо перекурить это дело. Шутка ли – откапывать прошлое. Жестокий досуг, надо сказать. Как балабановский «Груз 200». Мертвое смердит, но, даже смердя, не теряет свой ностальгический убойный шарм.
Пока писал, проголодался. Указательным пальцем левой руки тюкаю, набирая текст, правой рукой жру картошку. Запиваю пивом. Вкусно.
Чуть не сгорела колбаса на плите – так увлекся. Набираю текст очень медленно. Мой старенький айбиэм прощелкивает согласные Б, Р, Т и Х. Приходится дописывать вручную. Так что прошу извинить за жирные пятна: вписываю рукой, которой ужинаю.
Пошел, перекурил, прочитал, что написал…
Ну конечно же, солнце. И конечно же, кафе под тентами. И ты не торопясь облизываешь губы и подходишь все ближе и ближе к пристани, где стоит заветная яхта с экипажем и дайвером, готовым для тебя нырять и утыкаться башкой в средиземное дно раз за разом, час за часом. Почасовая тебя не смущала никогда. Верно выбранная цель всегда оправдывает любые средства.
Ключ – он там. Ты знаешь наверняка. Координаты, радиус, глубина совпадают идеально. Промаха быть не может.
Темноволосый итальянец в капитанской фуражке протягивает тебе руку и ласково притягивает к себе, принимая на борт. Ты повинуешься. И отдаешь ему свое тело. Его локоть случайно задевает твой сосок, который мгновенно встает, и воздушная блуза обнаруживает аккуратную виноградину, которую мгновенно замечаете вы оба. Тебе приятно. Капитан смущен. Вы нежно взволнованы. Чудесное путешествие начинается…
Сергея ты кинула жестко. Уже был назначен день свадьбы, и уже твоя мама через раз называла его на «ты» и «Сережка», а ему это детское имя нравилось.
Софья Николаевна вообще была славная. Светловолосая, красиво стареющая шестидесятилетняя женщина, она очень любит тебя. И, безусловно, будет любить, но уже без физического, без возможности сказать это.
За неделю до свадьбы вы опять полетели в Италию, в тот город, где когда-то случились лазурные любовные уроки. Ты уже была опытней и умела не торопиться, чем приводила своего мастифа в полный восторг. Ты уже была не девчонкой, а молодой своенравной женщиной. Ему все это нравилось. Он любил тебя и млел от каждого твоего каприза.
В воскресенье, накануне вылета домой, ранним утром ты побежала на «блошку» – блошиный рынок – и вернулась оттуда в невероятном возбуждении.
– Аморе мио! Аморе мио! Ты посмотри, какой экспонат! Какой красавец! – Волнуясь, ты разворачивала перед сонным Сергеем старую пожухлую газету.
В ней лежал огромный старый ржавый ключ.
– Эт че? – спросил Сергей, пытаясь заграбастать твои бедра и втащить на себя.
Ты села на него сверху и, продолжая разглядывать ключ, практически не обращала внимания на то, как быстро и уверенно он снимал с тебя легонькое бледно-розовое платье. Практически сразу случился коитус, ты подпрыгивала на Сергее с ключом в руках, абсолютно счастливая, запрокидывала голову, кричала, поднимала ключ над головой и смеялась.
Ключ действительно был необычен. Без стандартных завитушек и круглой головки, он скорее напоминал изящную средневековую отмычку – прямой, покрытый охрой ржавчины, тонкий и тяжелый.
– Интересно, его пропустят в ручной клади? – волновалась ты. Самолет был завтра. Свадьба через два дня.
– Пропустят, пропустят, милая, – говорил Сергей. – Если не пропустят, я куплю тебе огромный чемодан, и мы положим его туда. Представь, огромный чемодан, и в нем только золотой ключик!
– Балбес, – смеялась ты, шлепая Сергея по плечам.
А потом случилось вот что.
Вы пошли ужинать. На причал. И пока ждали заказ, целовались, облокотясь на перила. Ключ ты зачем-то взяла с собой, и он был в руке у Сергея. И в тот момент, когда официант, несясь мимо с громадным подносом устриц, задел ваш столик, а тот с бутылкой шампанского, сервированный тяжелым серебром, полетел в твою сторону и перевернулся, в попытке уберечь тебя от возможности удара, ранения и боли Сергей разжал ладонь, рванул тебя за плечи, прижал к себе, а ключ кувалдой улетел в море.
Ты оцепенела. Мне показалось тогда, что все до единого в этой гребаной итальянской морской таверне услышали, как оглушительно остановилось твое сердце. Поднялся переполох. Испуганный официант просил прощения, разбитая посуда исчезала в руках расторопных уборщиков, по ступеням, тяжело дыша, спускался хозяин, и без того багровое лицо его от ярости наливалось цветом баклажана. На столе распластался новый крахмал ослепительной скатерти, а ты все смотрела, и смотрела, и смотрела в черную глубину моря.
