В течение следующих нескольких часов кирпичная стена оставалась для Ван Жаня всем окружающим миром, который был виден ему из люка в головной части корпуса танка. В отсветах полярного сияния над головой стена то расплывалась, то становилась отчетливо видна. Ван Жань изучил ее в мельчайших подробностях, вплоть до крохотных трещинок в отдельных кирпичах и наплывах еще не успевшего полностью затвердеть цементного раствора, наслаждаясь игрой света и тени от полярного сияния, видеть которое он не мог. Впервые в жизни мальчик открыл для себя, что мир необыкновенно прекрасен, и принял решение: если он выйдет из этой игры живым, то будет наслаждаться каждым квадратным сантиметром окружающего мира, словно это живописный холст работы великого мастера.
Внезапно пятичасовая тишина прервалась прозвучавшим в наушнике приказом атаковать. Голос прозвучал совершенно неожиданно, как раз посреди тщательного изучения рисунка трещин на тринадцатом кирпиче в четвертом ряду сверху, и Ван Жань на какое-то мгновение застыл в оцепенении. Но это продолжалось всего одну секунду, после чего он надавил на газ, направляя огромное стальное чудовище прямо на стену, вместе с другими танками. Кирпичи разлетелись в стороны в облаке пыли, и Ван Жань осознал, что оказался в самой гуще боевого порядка бронетанкового подразделения противника. Последовала короткая беспорядочная схватка. Непрерывно грохотали выстрелы гладкоствольных танковых орудий и разрывы снарядов, сверкали ослепительные вспышки, башня судорожно вращалась из стороны в сторону, наполняясь запахом пороховых газов, скрежетал автомат заряжания. Ван Жань понимал, что наводчик должен просто как можно быстрее стрелять во все стороны; можно было даже не прицеливаться. Безумная лихорадка стрельбы продолжалась меньше десяти секунд, затем прогремел оглушительный гром, и перед глазами Ван Жаня все померкло.
Придя в себя, мальчик обнаружил, что лежит в полевом перевязочном пункте. Рядом с ним стоял корреспондент армейской газеты.
– Сколько танков осталось у нас в батальоне? – слабым голосом спросил Ван Жань.
– Ни одного, – ответил корреспондент.
Этого следовало ожидать. Танки сторон находились так близко друг к другу, что это можно было считать мировым рекордом танкового сражения.
– Но я должен вас поздравить, – добавил корреспондент. – Соотношение потерь один к одной целой двум десятым! Впервые мы добились перевеса по этому показателю! Ваш танк уничтожил два вражеских, один «Леклерк» и один «Челленджер».
– Чжан Цзян потрясающий мастер своего дела! – не обращая внимания на раскалывающуюся от боли голову, воскликнул Ван Жань, отдавая должное наводчику танка.
– Как и вы. Только один танк подбит снарядом. Второй вы опрокинули таранным ударом!
Ван Жань снова ощутил сонливость, вызванную потерей крови, и провалился в забытье. У него в ушах гремела неистовая стрельба, подобная бесконечному стуку града по железной крыше. Но перед глазами стоял лишь абстрактный узор трещин на кирпичной стене.
* * *
Командир бронетанковой дивизии, в которой служил Ван Жань, стоял на пригорке, глядя на то, как уходят в бой последние танки его батальона. Когда стальная цепочка достигла вражеских боевых порядков и танки начали отстреливать дымовые гранаты, осталась видна только полоса белого дыма. Загремели частые разрывы, и хотя командир дивизии со своего места не мог видеть вражеские танки, он видел вспышки взрывов их снарядов, озаряющих белую пелену яркими огненными шарами. Время от времени среди дыма и пламени на мгновение появлялся черный силуэт. В памяти тринадцатилетнего генерала всплыли знакомые картины: кажется, целую вечность назад утром первого дня праздника Весны он поджег петарды, но так испугался, что бросил всю длинную связку на землю, где они с треском воспламенялись, посылая сотни ярких искр в клубящийся дым…
Однако сражение продолжалось меньше, чем горели петарды; более того, командиру показалось, что оно длилось дольше, чем это было на самом деле. Впоследствии генерал узнал, что стрельба продолжалась всего двенадцать секунд. И за эти двенадцать коротких секунд, достаточных лишь для того, чтобы сделать шесть вдохов и выдохов, последний батальон дивизии был полностью уничтожен. Объятые пламенем «Тип-99» стояли на поле и сквозь редеющий дым казались факелами, загороженными тюлевой занавеской.
– Какое соотношение потерь? – спросил командир дивизии у штабного офицера, не в силах сдержать дрожь в голосе.
– Один и три к одному, товарищ генерал.
– Терпимо, – тяжело вздохнул командир. – В пределах допустимого.
Он понял, что где-то вдалеке также пылают невидимые вражеские танки, в соотношении десять тринадцатых к его танкам. Игра продолжалась, но он выполнил задачу, сохранив относительные потери в допустимых пределах.
* * *
Второй лейтенант Вэй Мин, один из бывших одноклассников Хуахуа, со своим мотопехотным взводом принимал участие в поединке танков против пехоты с участием тяжелого вооружения. В отличие от подкатегории легкого вооружения, в которой пехотинцам разрешалось использовать только ручные противотанковые гранатометы, в этой подкатегории можно было применять противотанковые пушки и управляемые реактивные снаряды. Однако это ни в коей мере не упрощало игру, поскольку если в другой категории против взвода действовал всего один-единственный танк, взводу Вэй Мина приходилось иметь дело одновременно с тремя тяжелыми или пятью легкими танками.
Сегодня был назначен групповой бой, и Вэй Мин и его юные товарищи всю ночь обсуждали планы. Накануне они наблюдали за тем, как второй взвод их роты использовал самые совершенные противотанковые управляемые реактивные снаряды ХД-12, от которых были в восторге взрослые, в первую очередь из-за используемых в них трех системах наведения, в том числе новейшей программы распознавания зрительных образов. Однако в ходе боя все три снаряда, выпущенных вторым взводом, столкнулись с мощными помехами и прошли мимо цели, а из взвода в живых остались только пять человек. Остальные были убиты орудийным и пулеметным огнем трех «Леклерков». Танки «Абрамс М1А2», с которыми предстояло иметь дело взводу Вэй Мина, были оснащены еще более эффективной системой постановки помех, поэтому было решено использовать устаревшие ПТУРС ХД-73, управляемые по проводам. Они обладали меньшей дальностью действия, но зато были способны преодолевать любые системы помех, а усовершенствованная боеголовка повысила бронепробиваемость с трехсот до восьмисот миллиметров.
И вот все приготовления закончились. Три установки ПТУРС выстроились в линию на позиции, внешне напоминая выкрашенные белой краской деревянные колышки. Стоящий поодаль судья-индиец показал, что игра началась, после чего поспешил укрыться за бруствером из мешков с песком, откуда стал наблюдать в бинокль за происходящим. Обеспечивать судейство в игре танки против пехоты было очень опасно; уже погибли двое судей, а пятеро были ранены.
Вэй Мин лично управлял одной из установок ПТУРС. Во время обучения в эпоху взрослых он показывал лучшие результаты в этой дисциплине, что объяснялось его постоянными занятиями с видеокамерой дома. Работа оператора ПТУРС заключалась в том, чтобы удерживать цель в перекрестье прицела от начала и до самого конца, управляя полетом снаряда.
