Однажды, когда Хуахуа спросил у Ху Бина, кто у них в группе старший, тот ответил:
– Товарищ председатель, все мы обладаем равными полномочиями. Среди нас нет старшего, но в случае необходимости я буду говорить от лица всех.
Это только усугубило общую атмосферу таинственности.
И вот пятеро офицеров встали кру́гом, лицом внутрь, вытянувшись по стойке «смирно», словно в середине поднималось знамя.
– У нас ситуация «А», – сказал Ху Бин. – Голосуем.
Все пятеро подняли руки.
Обернувшись к ящикам из-под снарядов, служивших импровизированным столом, старший полковник достал из кармана кителя белый конверт. Торжественно держа конверт обеими руками, он положил его на стол и сказал:
– Это письмо последнего Председателя КНР Обыкновенной эпохи адресовано нынешнему руководству страны.
Взяв конверт, Хуахуа вскрыл его. Внутри был один-единственный лист бумаги, исписанный от руки чернильной ручкой. Хуахуа зачитал письмо вслух:
Дети!
Если вы читаете это письмо, значит, сбылись наши худшие опасения.
В последние дни Обыкновенной эпохи мы можем лишь строить предположения относительно будущего, основываясь на своем собственном опыте, и на основании этих предположений делать то, что в наших силах.
И все-таки эти опасения гложут наши сердца. Дети мыслят и действуют совсем не так, как взрослые. Возможно, мир детей двинется совсем не по тому пути, как мы предполагаем. Этот мир окажется чем-то таким, чего мы не могли даже предположить, и мы будем бессильны вам помочь.
Мы можем оставить вам только одно.
Нам совсем не хотелось оставлять вам это. Мы чувствовали себя так, словно снимаем пистолет с предохранителя и кладем его на подушку рядом со спящим младенцем.
Мы старались соблюсти все меры предосторожности и назначили Группу специальных наблюдателей, состоящую из пяти самых бесстрастных мальчиков, которым предстоит оценить уровень опасности и, в зависимости от этого, голосованием решить, вручать ли вам то наследие, которое мы оставили. Если в течение десяти лет оно не будет передано вам, то автоматически самоуничтожится.
Мы надеялись, что специальным наблюдателям никогда не придется принимать это решение, но вот теперь вы вскрыли этот конверт.
Мы пишем это письмо в конечном сборном пункте. Жизнь наша подошла к концу, но рассудок остается ясным. Мальчик, дежурящий в конечном сборном пункте, доставит этот конверт Группе специальных наблюдателей. Мы полагали, что сказали вам всё, но пока мы писали это письмо, нам захотелось сказать еще очень многое.
И вот вы вскрыли конверт.
Это означает, что ваш мир вышел далеко за рамки того, что мы себе представляли. И все то, что мы хотим сказать, не имеет больше никакого смысла, за исключением одного:
Дети, будьте осторожны!
В последний день Обыкновенной эпохи
конечный сборный пункт № 1, Китай
(подпись)
Дети переключили свое внимание на Ху Бина.
– Группа специальных наблюдателей передает вам то, что оставили взрослые, – козырнув, сказал тот. – Это одна межконтинентальная баллистическая ракета «Дунфэн-101», имеющая максимальную дальность полета двадцать пять тысяч километров, оснащенная одной термоядерной боеголовкой мощностью четыре мегатонны.
Потрясенный Лю Ган уставился на пятерых старших полковников.
– Где она? – наконец спросил он.
– Мы не знаем, – сказал Ху Бин. – И нам необязательно это знать.
Тут второй старший полковник из ГСН поставил на стол переносной компьютер и открыл его. Компьютер уже работал, на экран была выведена карта мира.
– Любую часть карты можно увеличить до нужного разрешения, максимальный масштаб 1:100 000. Если дважды щелкнуть «мышью» по цели, беспроводный модем передаст сигнал через спутник в шахту, и осуществится автоматический пуск ракеты.
Дети сгрудились вокруг компьютера, трогая его. У многих в глазах появились слезы, словно они прикасались к теплым рукам взрослых, протянувшимся к ним издалека.
Мина, заложенная в Обыкновенную эпоху
Вспышка сверхновой принесла разительные перемены далеко не во все уголки земного шара. Например, в одной маленькой деревушке в горах на северо-западе Китая жизнь практически не изменилась. Разумеется, взрослых не осталось, но их и в Обыкновенную эпоху было немного, поскольку по большей части они работали вдали от дома. И сельскохозяйственные работы, которые выполняли дети, были ненамного тяжелее тех, к которым они привыкли. Повседневная жизнь оставалась такой же, как и прежде: с восходом солнца проснуться и приняться за работу, после захода солнца поужинать и ложиться спать, хотя теперь дети обращали на окружающий мир еще меньше внимания, чем во времена взрослых.
Однако в какой-то период перед уходом взрослых детям казалось, что в их жизни наступят разительные перемены. Мимо деревни в горы было проложено шоссе, ведущее в долину, обнесенную колючей проволокой. Каждый день туда проезжали в большом количестве полностью нагруженные тяжелые машины, возвращавшиеся порожняком. Груз был накрыт зеленым брезентом или лежал в больших ящиках, содержащих неизвестно что, и если бы его весь сложили в одном месте, он, вероятно, поднялся бы вровень с одной из тех гор, что окружали деревню. Днем и ночью нескончаемый поток грузовиков двигался по шоссе, груженных в одну сторону и порожних обратно. Так продолжалось почти полгода, после чего вновь наступила тишина. Бульдозеры разрушили дорожное покрытие, и дети и немногие смертельно больные взрослые, остававшиеся в деревне, ломали голову: почему нельзя было просто оставить шоссе как оно есть, вместо того чтобы тратить столько сил, чтобы его разрушить? Вскоре развороченная земля снова заросла травой, более или менее слившись со склонами окрестных гор. Ограждение из колючей проволоки вокруг долины также сняли, и дети получили возможность снова охотиться и собирать дрова в ней. Придя в долину, они обнаружили, что там ничего не изменилось. Те же самые старые деревья, та же самая трава. Дети не могли взять в толк, зачем тысяча чужаков, в военной форме и в гражданском, бесцельно суетилась здесь на протяжении шести месяцев, и уж тем более куда делся груз, доставленный сюда бесконечной вереницей машин. Теперь все это казалось сном и постепенно забывалось.
Дети не могли знать, что в горной долине было погребено спящее солнце.
* * *
Историки называют это «миной, заложенной Обыкновенной эпохой». Межконтинентальную баллистическую ракету окрестили так по двум причинам. Во-первых, потому, что она размещалась в самой глубокой шахте в мире. Шахта глубиной сто пятьдесят метров была накрыта сверху слоем земли толщиной еще двадцать метров, поэтому ее было невозможно обнаружить даже во время раскопок. Непосредственно перед запуском направленный взрыв должен был разрушить слой земли, открывая люк шахты. Во-вторых, потому, что она без всякого обслуживания ждала сигнала пуска, подобно притаившейся под землей мегамине, ждущей приближения жертвы. «Мина, заложенная Обыкновенной эпохой», имела в высоту девяносто метров и, будучи поставленной на землю, поднялась бы вверх высоким шпилем. Теперь она спала глубоким сном в шахте, работали только таймер и приемник. Безмолвно прослушивая свою выделенную частоту, приемник получал из окружающего мира самый разный шум, но он ждал длинную последовательность цифр, ключ такой стойкий, что самому быстродействующему компьютеру в мире пришлось бы трудиться до скончания века, чтобы его взломать. И существовала еще только одна копия этого огромного числа, сохраненная на компьютере пяти специальных наблюдателей. Когда таймер отсчитал бы 315 360 000 секунд, то есть десять лет с момента своего запуска, «мина, заложенная Обыкновенной эпохой», пробудилась бы ото сна, чтобы окончить свою жизнь: включить все свои системы, вылететь из шахты и уйти на орбиту высотой пять тысяч километров, где она бы самоуничтожилась, оставив яркую звезду, видимую при свете дня в течение приблизительно десяти секунд.
