– Я знаю свои сильные стороны и не разделяю заблуждения окружающего мира относительно этих кнопок, – ответила она. – Я понимаю, что не могу похвастаться особым умом, но по крайней мере, в отличие от Дейви, у меня более практичный подход.
– Вы это очень мудро заметили, – кивнул Воан.
– Я скачу верхом на коне истории, но я не держу поводья. Он может нестись, куда пожелает. В отличие от Дейви, который схватил поводья и направил коня к пропасти.
– Опять же очень мудрое замечание, – снова кивнул Воан.
Отложив зеркальце, Бинс посмотрела на него.
– Вы умный. Вы способны творить историю. Однако бо́льшую часть лавров вы должны отдать мне.
– Без проблем, – согласился Воан. – У меня нет никакого желания увековечить свое имя в учебниках истории.
– Это я уже заметила, – игриво улыбнулась Бинс. – В противном случае вы уже были бы президентом. Но все-таки вы должны говорить мне что-нибудь, когда хотите творить историю, чтобы я могла обратиться к Конгрессу и прессе.
– Как раз сейчас я и собираюсь вам это сказать.
– Я вас внимательно слушаю, – снова улыбнулась Бинс, откладывая щипчики и принимаясь красить ногти лаком.
– Мир вступит в период жестокой борьбы за контроль. За перераспределение территорий и ресурсов. Возврата к модели мира эпохи взрослых не будет. Но одно не вызывает сомнений: если Америка хочет и дальше занимать то положение, которое занимала в Обыкновенную эпоху, она должна пробудить свои дремлющие силы!
– Совершенно верно! – воскликнула Бинс, потрясая кулаком. – Сила на нашей стороне!
– Значит, госпожа президент, вам известен источник силы Америки?
– Вы хотите сказать, это не авианосцы и космические корабли?
– Нет… – многозначительно покачал головой Воан. – Все это постороннее. Наша сила оформилась раньше, во время освоения Запада.
– О да! Эти ковбои такие красивые!
– На самом деле жизнь у них была далеко не такой романтичной, как в кино. На Диком Западе они постоянно сталкивались с голодом и болезнями, им угрожали пожары, нападения волчьих стай и индейцев. Верхом на коне, вооруженные одним револьвером, они с улыбкой ехали навстречу суровому, жестокому миру, чтобы выковать американское чудо, написать эпическую историю Америки, черпая силы из стремления захватить господство в этом новом мире. Именно рыцари Запада были истинными американцами, носителями истинного американского духа. Вот откуда происходит наша сила. Но где эти всадники теперь? Задолго до вспышки сверхновой наши отцы и матери спрятались в твердой скорлупе небоскребов, теша себя мыслью, что весь мир у них в кармане. После покупки Аляски и Гавайских островов они больше не захватывали новые территории, не мечтали о новых завоеваниях, но становились медлительными и ленивыми, отращивали толстые животы и шеи. Они становились бесчувственными, хрупкими и сентиментальными, их охватывала неудержимая дрожь при одном лишь упоминании о военных потерях, они непристойно скулили и суетились перед Белым домом. Позднее, когда новое поколение видело в окружающем мире лишь клочок туалетной бумаги, новыми символами Америки стали хиппи и панки. Сейчас наступила новая эпоха, дети потеряли путеводную нить и стремятся отключиться от окружающего, играя в полные насилия игры.
– Но каким образом можно пробудить силу Америки? – спросила Бинс.
– Нам нужна новая игра.
– Какая?
И тут Воан произнес слова, которые Бинс никогда прежде от него не слышала:
– Я не знаю.
– Нет! – воскликнула девочка-президент. – Вы знаете! Вы знаете всё! Вы должны мне сказать!
– Я над этим подумаю, но мне нужно время. Сейчас я уверен только в одном: новая игра станет самой творческой и опасной в истории – иначе быть не может; поэтому, надеюсь, вы не слишком удивитесь, узнав, в чем она заключается.
– Постараюсь. Ну же, поскорее придумайте что-нибудь!
– Оставьте меня на какое-то время здесь одного, и пусть мне никто не мешает, – сказал Воан. Он махнул рукой, прогоняя Бинс. – И вы в том числе.
Президент молча покинула кабинет и направилась прямиком в подвал, где располагался Центр управления службы безопасности Белого дома, напичканный всевозможными мониторами системы видеонаблюдения, один из которых позволял заглянуть напрямую в Овальный кабинет. Ни одному президенту не нравилось, когда за ним подсматривают, поэтому камера использовалась только в особых случаях по прямому указанию президента. Старое оборудование не включалось годами, поэтому юным сотрудникам службы безопасности, дежурившим в подвале, потребовалось какое-то время, чтобы вывести нужную картинку на экран. Воан неподвижно стоял перед огромной картой мира, погруженный в размышления. В тесном подвальном помещении, под любопытными взглядами остальных присутствующих, президент Бинс не мигая уставилась на экран, словно ребенок, в Рождественскую ночь дожидающийся Санта-Клауса с мешком подарков. Прошел час, другой… весь день Воан простоял перед картой, словно изваяние. Наконец, потеряв терпение, Бинс приказала дежурным немедленно известить ее, если Воан сделает какое-либо движение.
– Он представляет опасность? – спросил один из юных агентов с большим револьвером в кобуре на поясе.
– Только не для Америки.
Предыдущий день Бинс провела, выполняя президентские обязанности, после чего ночью не сомкнула глаз. И вот теперь ее сразил крепкий сон, и она проспала до самого вечера и проснулась только тогда, когда уже стемнело. Схватив телефон, Бинс запросила сведения о Воане, однако дети, дежурившие в подвале, смогли только сказать, что госсекретарь простоял перед картой без движения весь день; за все это время он пробормотал себе под нос только одну фразу: «Господи, если бы меня осенило, как Вегенера!»
Бинс спешно обратилась к советникам, чтобы те изучили это заявление. Один из них ответил, что Альфред Вегенер – это немецкий геолог Обыкновенной эпохи. Как-то раз, лежа больным в кровати, от скуки в который уже раз разглядывая карту мира, он вдруг сообразил, что очертания некоторых континентов совпадают, что навело его на мысль: давным-давно на Земле существовал всего один материк. Впоследствии он раскололся под воздействием каких-то неизвестных сил, и обломки расползлись в разные стороны, образовав тот мир, который был сейчас. Эта догадка ознаменовала начало эпохальной теории дрейфа материков, выдвинутой Вегенером. Бинс поняла, что в словах Воана не было никакой загадки; госсекретарю хотелось выдвинуть теорию дрейфа континентов в международной политике. Поэтому она отослала советника и снова легла спать.
Проснулась Бинс в час ночи. Схватив телефон, она позвонила в подвал и выяснила, что странный мальчик по-прежнему неподвижно стоит в Овальном кабинете.
– Мы тут гадаем – может быть, он умер стоя, – предположил один специальный агент.
Бинс приказала переключить камеру видеонаблюдения в Овальном кабинете на монитор у нее в комнате. Луч света от Туманности Розы падал в окно прямо на Воана, похожего на призрак перед смутно виднеющейся картой. Вздохнув, Бинс выключила монитор и легла спать дальше.
