– Десять минут, – говорит сержант Фэллон, когда я закидываю ее руку себе на плечо. – Не вздумай любоваться цветочками по дороге.
– Об этом можете не беспокоиться, – отвечаю я.
* * *
Под весом бронированного тела сержанта Фэллон я выдыхаюсь к концу первого квартала. Мы бежим по улице, ведущей прямо к административной площади, и останавливаемся на каждом перекрестке, чтобы дружно перевести дыхание и осмотреть поперечные улицы в поисках противника.
Стрельба возобновляется через полтора квартала от места последнего привала. Впереди, на ближайшем перекрестке, кто-то выглядывает из-за угла и начинает палить по нашей маленькой измученной колонне. Мы с сержантом Фэллон идем впереди, из-за ее веса на моем правом плече я не могу отстреливаться на бегу. Я сворачиваю в сторону и опускаю сержанта на землю, в безопасном проходе, но, когда наконец винтовка оказывается у меня в руках, нападающий уже исчез за углом. Затем я слышу выстрелы позади, на перекрестке, который мы прошли совсем недавно.
– Следите за углами! – кричит капрал Джексон.
Я прицеливаюсь и открываю ответный огонь. Флешетты выбивают бетонную пыль, но стрелок нырнул за угол, как только я поднял пушку. Если нас будут так донимать всю дорогу до площади, мы доползем туда в лучшем случае через несколько часов. Они знают, где мы и куда идем, и достаточно умны, чтобы не показываться в полный рост.
– Стреляйте на бегу, – говорит капрал Джексон. – Переключитесь на полный автомат и поливайте углы, как только они высунут головы. Следите за патронами и перезаряжайтесь во время передышек.
Мы продвигаемся мучительно медленно. Сержант Фэллон накачана лекарствами, но не теряет сознания и помогает мне, стреляя свободной правой рукой. Остальные тащат мертвый груз. Мы несемся от квартала к кварталу, проскакивая перекрестки так быстро, как только возможно, и останавливаемся после каждого броска, чтобы перезарядить оружие и отдохнуть несколько секунд. Я раздаю ребятам запасные магазины, взятые у лейтенанта Уивинга. Стрельба короткими очередями не дает врагу высовываться, но наш запас патронов быстро иссякает.
Чем ближе мы к площади, тем напряженнее перестрелки. Если раньше в нас постреливали одиночки, то теперь нападают группы по три-четыре человека, совсем как пехотные огневые команды. Похоже, каждый, у кого был рабочий ствол, вышел сегодня на улицу, и все они знают, куда мы идем.
На этот раз я иду впереди, сержант Фэллон хромает рядом. Мы слились в единый организм, медленно ползущую тварь с тремя здоровыми ногами и двумя винтовками. На перекрестках она прикрывает правую сторону, а я – левую. Если бы не маркеры на дисплее шлема, я бы ни в кого не попадал. А так, пусть я и не слишком меток, но этого достаточно, чтобы противник прятался за углами. Я стреляю очередями по три патрона, в винтовке осталась еще сотня плюс еще два магазина в карманах разгрузки.
– Еще четверть километра, – говорит сержант Фэллон на частоте отряда, когда мы приседаем отдохнуть после очередного рывка. Каждый раз, когда мы подходим к перекрестку, в нас стреляют из переулков и из-за углов, а когда мы пересекаем широкие улицы, огонь слева и справа становится в два раза мощнее, ведь со всех четырех сторон нас ничто не загораживает. Обычно в таких случаях пехота использует дымовые гранаты, но последняя из наших уже отработала свое. Теперь мы полагаемся лишь на прочность брони да на то, что большинство купленных на черном рынке пушек не может сразу прострелить наши панцири.
В кроссовках я могу пробежать двести пятьдесят метров меньше чем за минуту. Сейчас это с таким же успехом могли бы быть двести пятьдесят километров. Нас обстреливают из каждой подворотни. Кто-то выпускает в нас две пули из-за угла впереди, и я отвечаю очередью. Стрелок отдергивается назад, как только видит движение моего ствола, и флешеттам достается только грязный бетон. Все же я снова и снова жму на спусковой крючок, отправляя еще две очереди туда, где еще секунду назад была его голова.
– Грейсон, у тебя гранаты остались? – спрашивает сержант Фэллон. Ее голос слаб.
– Только пара резиновых, – отвечаю я.
– Зашибись. У меня тоже пусто.
Сказав это, она прицеливается в переулок справа от нас и стреляет. Я даже не заметил, что там кто-то есть, но как только ее пули прорезают темноту, слышен вскрик боли и громкое ругательство. Потом в винтовке сержанта кончаются патроны.
– Возьмите это, – говорю я и достаю пистолет. Она выпускает винтовку, которая повисает дулом вниз на ее плече, и берет его:
– Ты где его взял? – спрашивает она.
– В оружейке на корабле, – отвечаю я. – Я перезаряжу вашу винтовку, когда пройдем перекресток.
– Умничка, – она взвешивает пистолет в руке. – Как раз для стрельбы одной рукой.
Следующий перекресток огромен, это пересечение двух главных дорог. Я останавливаюсь перед крайним зданием и левой рукой завожу винтовку за угол. У М-66 есть прямой канал связи с компьютером ТакЛинк, и мы можем использовать наши пушки как камеры, чтобы разведывать обстановку, не подставляясь под огонь. Как только дуло винтовки исчезает за углом, я вижу на тактической карте кучу красных символов, приближающихся к перекрестку слева. По улице идет не меньше сотни людей, и ближайший из них метрах в пятидесяти от нас.
– Стоять! – кричу я в микрофон.
– Я их вижу, – говорит позади меня Джексон. – Даже если пушки есть только у половины, нам здесь не пройти.
– Я останусь на углу с сержантом и прикрою вас. Бегите на ту сторону, потом прикрывайте нас.
– У тебя патроны еще есть?
– Два магазина, – говорю я. – Не тормозите, ладно?
Я опускаю сержанта Фэллон на землю и заменяю полупустой магазин на полный. Сержант протягивает руку, и я передаю ей второй магазин. Приседаю на одно колено, заглядываю за угол и начинаю стрелять.
Ближайшая стайка людей идет в двадцати метрах от меня, и я укладываю их одиночными выстрелами, по одному на каждого. Идущая за ними толпа разбегается. Одни ищут убежища в ближайшем переулке, другие разворачиваются и удирают туда, откуда пришли. Кое-кто отстреливается, и они гибнут следующими. У меня есть прибор ночного видения, управляемое компьютером оружие и пуленепробиваемая броня. У них – устаревшее оружие и фонарики на батарейках. В кои-то веки это они пойманы вне укрытия, и я мщу им без жалости.
Позади меня остаток отряда бежит через перекресток. Джексон волочит механика, у Филипса на плече мертвый Патерсон, Прист несет пилота, а Бейкер и Хансен вместе тащат тело Стрэттона. Мы – пехотное отделение боевого батальона, вооруженное по последнему слову техники, – превратились в горстку хромающих инвалидов с двумя трупами на руках всего лишь за несколько секунд боя со своими согражданами в середине одного из наших же городов.
На таком расстоянии промахнуться сложно. Я навожу сетку прицела на силуэты перед собой и методично жму на спусковой крючок. Костлявый парень со снайперской винтовкой ломится к переулку, я целюсь чуть перед ним и сбиваю одним выстрелом, от которого он катится по бетону. Мимо пробегает девица, наклоняется за винтовкой, и как только ее пальцы касаются приклада, я всаживаю два выстрела в середину ее согнувшегося тела. Сержант Фэллон стреляет, лежа на животе, внося в бойню и свою лепту.
