Мы заваливаем подносы едой. Я беру салат, миску супа, в котором плавают овощи и курица, гору пюре и два куска мяса. Под конец очереди мне приходится сдвинуть еду на подносе, чтобы уместить пару пончиков и кусок яблочного пирога. Оглянувшись на стоящих позади, я вижу, что лишь некоторые подносы нагружены меньше моего.
Я нахожу себе место за одним из длинных столов в обеденном зале и набрасываюсь на еду, едва коснувшись стула ягодицами. Нам разрешено разговаривать, но первые несколько минут мы слишком заняты, набивая рты.
– Я ведь к такому и привыкнуть могу, – наконец заявляет один из новобранцев. Он худой как соломинка, с рубцами от угрей и клочковатой бороденкой.
– Тебя заставят ее сбрить, – говорю я, показывая на свой подбородок, но он пожимает плечами.
– Если меня каждый день будут так кормить, пусть хоть все волосы с тела посбривают.
Рядом с нами сидят еще четверо рекрутов, и каждый пытается выяснить, сколько еды может затолкать себе в рот, не вывихнув челюсть. За столом царит равенство полов – трое парней и три девушки, – и, оглядевшись, я вижу, что такое соотношение сохраняется в каждом взводе.
– Это настоящее мясо, – говорит сидящая с нами высокая девушка с короткими темными волосами. – Волокна и все такое. Я не ела настоящего мяса с тех пор, как съехала от родителей.
– Говядина, – говорит ее соседка, показывая вилкой. – У тебя на тарелке стодолларовый кусок говядины.
Девушка отрезает приличный кусок мяса и отправляет себе в рот.
– И я только что съела десятку, – отвечает она с набитым ртом.
Я уверен, что позже нас заставят отработать каждую крошку, но сейчас решаю просто насладиться обедом и запихивать в себя калории до тех пор, пока не затошнит. Записаться в армию стоило ради одного только питания, и, если все обеды здесь будут такими, я радостно прыгну через любой обруч, который передо мной поставят.
* * *
После обеда сержант Гау ведет нас на склад, доверху полный обмундированием и снаряжением. Распределение экипировки работает так же, как и очередь в столовой. Мы проходим мимо окошек выдачи колонной по одному.
Угрюмый служака в первом окошке достает огромный рюкзак и еще более гигантский вещмешок и кидает на стойку передо мной. На плотном брезенте видны царапины, болотный окрас местами выцвел, и на внешнем клапане рюкзака виднеется прямоугольный след отпоротой полоски с именем предыдущего владельца.
Остальные вещи тоже бывали в употреблении, среди них есть лишь чуть поношенные, а есть почти убитые. В одном из окошек мне выдают складную лопату и универсальный нож. На лезвии ножа видны следы сотен заточек. Штык лопаты когда-то был выкрашен в болотный цвет, но бо́льшая часть краски отвалилась, а края штыка зазубрились. Похоже, нам выдают в основном вещи, годные лишь на последнее использование перед выбросом.
Нас обмеряют и выдают несколько комплектов одежды каждому. Одежда тоже поношена, и я рад видеть, что хотя бы трусы и носки выглядят ненадеванными. Наверное, даже у государственной бережливости есть свои пределы.
– Они твои насовсем, – говорит сержант Гау, увидев, как я осматриваю серые гольфы, отмечаю их в списке полученной экипировки и запихиваю в вещмешок. – Когда тебя отчислят, ты заберешь носки и трусы с собой. Все равно никто не станет носить их после тебя. Считай их сувенирами на память о недолгой армейской службе.
Мы проводим послеобеденное время, наполняя рюкзаки и вещмешки: униформа, дождевики, патронные сумки, шлемы, армейские ботинки, химзащита, кроссовки для бега, сандалии для душа, швейные наборы и еще куча вещей неизвестного назначения. Когда мы наконец отходим от последнего окошка, дело идет к вечеру, и каждый из нас навьючен рюкзаком и мешком, весящими, наверное, килограммов пятьдесят. Самые худые члены взвода раскачиваются под их тяжестью, когда мы выстраиваемся перед складом. Казалось бы, отличный повод для первой тренировки на выносливость – прогнать нас пешком до казарм с полусотней килограммов на горбу, однако сержант Гау приготовил для нас автобус.
Нас размещают в большом здании с плоской крышей, одном из целого ряда одинаковых построек. Единственный способ различить их – посмотреть на щиты над входом, где на экране высвечиваются списки расквартированных взводов. Мы делим кров еще с пятью взводами. Центральная лестница разбивает здание пополам, сбоку от лестницы на каждом этаже – большое спальное помещение. Когда сержант Гау заводит нас в нашу спальню, мы видим два ряда двухъярусных коек, протянувшихся вдоль стен. Перед каждой койкой стоит пара шкафчиков, развернутых в проход.
– На койках – таблички с именами, – говорит сержант Гау, пока мы заполняем спальню. – Найдите свою и сбросьте вещи на матрас. Выполнять.
Начинается легкая неразбериха, пока тридцать три новобранца ищут свои койки, но скоро мы обнаруживаем, что они идут в алфавитном порядке. На каждом матрасе обнаруживается стопка простыней, одеяло и подушка.
Моей соседкой оказывается темноволосая девушка, с которой мы сидели за одним столом. Закидывая вещи на койку, мы обмениваемся воодушевленными улыбками. По велению алфавита ей достается верхний ярус – ее зовут ХАЛЛИ Д., а меня – ГРЕЙСОН Э.
Еще час мы тратим на распаковку вещей и распихивание их в шкафчики под руководством сержанта Гау. Он стоит в середине спальни, высыпав себе под ноги содержимое чьего-то мешка. Сержант поочередно достает вещи из кучи, произносит их названия и ждет, пока мы откопаем такие же в груде собственного барахла. Убедившись, что все мы держим в руках тот же самый предмет, он показывает нам его место на полке.
Когда все вещи оказываются убраны, сержант приказывает нам снова открыть шкафчики и достать тренировочные костюмы и кроссовки. Мы переодеваемся, и взвод впервые приобретает однородный вид.
– Возьмите свою гражданскую одежду и уберите в правый нижний ящик шкафчика. Большинству из вас она скоро понадобится.
Разобравшись с одеждой, мы снова отправляемся в столовую. Ужин потрясает не меньше обеда, и мы снова обжираемся до ступора: горячие бутерброды с сыром, говяжье жаркое, три вида фруктов.
После ужина мы возвращаемся в казарму и обнаруживаем на койках персональные планшеты. Над экраном каждого – наклейка с именем нового владельца. Таких ПП я раньше не видел. Они большие и громоздкие, с черно-белым экраном, похожие на реликт ушедших веков. Они упакованы в прозрачные полимерные чехлы, прикрывающие экран в полевых условиях, и как раз умещаются в боковой карман выданной униформы.
– Да уж, не последнее слово техники, – тихо бормочет моя соседка, разглядывая свой ПП. – У меня в первом классе и то лучше был.
– Это ваши новые помощники, – объявляет сержант Гау из прохода между койками. – Выглядят не очень, зато крепкие и надежные. Ознакомьтесь со своими ПП и включите урок 1.001, «Звания военнослужащих и офицеров».
Мы сидим двумя рядами вдоль прохода, изучая названный урок, а сержант Гау заставляет нас повторять систему воинских званий от начала и до конца. После нескольких десятков повторений сержант приказывает отключить планшеты и повторить все по памяти еще раз двадцать. Удовлетворившись нашим знакомством с армейской структурой, он приказывает убрать ПП.
