«Выбей из этого демона, заточенного в железе, хоть часть правды, – сказал ему Хьил у походного костра. – Ты будешь сражаться вслепую, пока не сделаешь это».
Так что он позволил Кормчему разглагольствовать. Использование глифов Принуждения было тяжелой работой, истощало. Он не хотел такое повторять слишком часто без особой необходимости.
«И – будем честны, Гил, – тебе не очень нравятся новые глифы, верно? Тебе не нравится липкое, темное чувство, которое ты испытываешь, когда обращаешься к ним, тебя охватывает такое ощущение, словно всю ночь отчаянно трахался и слишком много раз кончил, словно вот-вот утратишь то, что непозволительно потерять, словно сдираешь свежий струп с души и смотришь, что из-под него сочится…»
Бледный солнечный свет падал сквозь снасти над его головой, отбрасывая на лицо тень, похожую на лестницу. Левая рука под повязкой болела. Он почувствовал странный холод, несмотря на улучшение погоды.
Но Нойал Ракан наблюдал за ним, стоя по правую руку, словно реквизированное кресло было самим Блистающим троном, а Рингил – его императором. С такелажа и верхних палуб «Дочери орлана», как с носа, так и с кормы, все как один наблюдали за ним: морские пехотинцы и рядовые гвардейцы Трона Вековечного, запуганные и завербованные каперы Клитрена. Все ждали, что он будет делать дальше.
Он отбросил свои сбивчивые мысли, упорядочил то, что удалось собрать.
– Итак, что у нас есть… Во время войны с двендами кириаты закинули в небо этого Стратега Ингарнанашарала, вооруженного до зубов и пылающего от возложенного на него священного долга. И через несколько тысяч лет ты спустился в огне с тех же полыхающих небес, едва способный проковылять пару ярдов оттуда досюда, и без возможности причинить подлинный вред чему-то или кому-то… – Он бросил кислый взгляд на свою перевязанную руку. – …если оно не прикасается к твоему корпусу. У тебя нет оружия, но священный долг вечен, так что можем предположить, что он остался.
– Ничто в моих словах не было…
– Заткнись, я еще не закончил. – Рингил призадумался. – Священный долг подразумевает защиту кириатов и уничтожение двенд. Кириаты ушли – все, кроме одной, или половинки, если соблюдать точность с точки зрения родословной, и ты счел возможным отправить ее аж на Хиронские острова. Вот тут происходящее утрачивает смысл. Каким образом Арчет Индаманинармал может быть в большей безопасности посреди опасных морей, в трех тысячах миль от дурного политического конфликта, чем дома в своей постели? Напрашивается вывод, что в Ихельтете назревает какая-то гадость и ты ее предвидел. Но насколько плохой должна быть хрень, чтобы оправдать это путешествие?
– Возможно, нас ждала награда, которая значила больше, чем риск.
– Если она и была, то мы ее не нашли. И ты в этом смысле не очень-то помог.
– Возможно, награда уже была в ваших руках и не нуждалась в поисках.
Рингил вскочил на ноги.
– Да, и, возможно, тебе лучше начать отвечать на мои вопросы начистоту, пока я не вышел на хрен из себя и не отправил тебя купаться.
Он снова ощутил непроизвольное напряжение в животе. Глифы собрались на кончике языка, теснились там, как будто жаждали опять вырваться на свободу. «Чем глубже ты погружаешься в икинри’ска, – говорит ему Хьил в лагере где-то посреди болотной равнины, – тем меньше она твой инструмент, тем больше ты – врата для нее».
М-да, на этот раз он зашел довольно далеко.
– Ты не сформулировал свой вопрос с достаточной ясностью, – самодовольно заявил Анашарал. – Сделай это, и я с радостью отвечу.
– Что, – проговорил Рингил, выделяя голосом каждое слово, – за угроза нависла над Ихельтетом?
– Землетрясение. – Теперь в тоне Кормчего не было и следа напряжения или сопротивления. Глифы снова превратились в тонкие царапины на металле, которые совсем не светились. – Утонувшие Дщери Ханлиага снова забеспокоились.
«Ебать. – Рингил попытался сделать невозмутимое лицо, однако… – Ебать».
– И Цитадель, – продолжил Анашарал, – почти наверняка воспользуется возникшей паникой среди верующих, чтобы добиться уступок от императора и начать священную войну на севере.
«Да что ты говоришь», – пронеслась в голове тоскливая мысль.
Он снова сел. Увидел мысленным взором толпы на улицах: топот ног, лес вскинутых рук со сжатыми кулаками. Услышал пронзительную, лающую истерику их песнопений, как будто сам находился в Ихельтете. Все эти рассерженные молодые люди с пылающими очами и крепкими мускулами маршировали тысячами, жаждая пролить кровь во имя Откровения…
– Ага, вот и Империя, о которой ты говорил, – протянул он, все еще скрывая свое потрясение. – Ну, помнишь – та, что построена на достижениях разума и науки?
Кормчий повысил голос:
– Я не говорил ни того, что кириатскую миссию выполнили достойно…
– Как скромно с твоей стороны.
– …ни того, что я на нее подписался!
Рингил моргнул, пораженный не только значением этих слов, но тем, как порывисто они прозвучали. «Вот оно».
Он сидел в кресле неподвижно, стараясь, чтобы осознание не отразилось на лице. Его разум лихорадочно заработал, и родилась уверенность – почти такая же крепкая, как железный панцирь Анашарала. Вот она, та оговорка, та уязвимость, которую он искал, та щель в полированном фасаде Кормчего.
«Просто нужен рычаг, чтобы ее вскрыть».
– Если ты не подписывался на миссию Нама, – медленно проговорил он, – тогда Империя для тебя ничего не значит, разве что в качестве…
И тут он все понял.
Словно песок сдуло с резных линий какого-то замысловатого древнего архитектурного сооружения, давно погребенного в пустынях вокруг Демларашана. Каменная кладка и орнамент медленно проступили в поле зрения, и пусть у него еще не было четкого представления об общей структуре, но…
Он снова услышал слова Кормчего: «Выковать и закалить оружие».
И собственные, бездумно брошенные: «Они забрали твое оружие».
– Ваш священный долг состоял в том, чтобы уничтожить двенд. – Он прощупывал путь с каждым словом. – И они вернулись. Ты пытаешься превратить Ихельтет в оружие, чтобы снова их изгнать. Но как это должно сработать? Джирал – избалованное отродье, дальновидности у него не больше, чем у амбала из портовых трущоб, а без кириатов…
На корпусе Кормчего слабо вспыхнули узоры глифов Принуждения. Рингил наткнулся на верный путь.
Он…
– Да ты шутишь, – вдруг сказал он. – Ты точно шутишь.
– Ты еще не задал мне ни одного вопроса, Эскиат. – В голосе Анашарала по-прежнему не было напряжения, но угрюмость вернулась.
– Арчет? Ты пытаешься… посадить Арчет на Блистающий Трон?!
Глифы яростно вспыхнули.
Рингил внезапно начал смеяться.
